Тур опять замолчал на некоторое время, глядя, как в моих руках пляшет нож, а затем неожиданно произнес:
— Ты добрая. И красивая.
Я насмешливо фыркнула, но скорее для того, чтобы скрыть смущение. Удивительно, но когда Хакон говорил мне то же самое, я лишь смеялась в ответ, как он когда-то посмеялся надо мной, но услышать эти слова от Энги было неожиданно приятно.
— Красотой голода не утолишь и дурную славу не перешибешь.
Наблюдая искоса за ловкими движениями его рук, что прежде казались мне неуклюже большими и способными лишь на разрушения, я несколько раз ловила на себе его задумчивые взгляды.
— Значит, мы оба одинаковые. Никому не нужные.
— Не одинаковые, — теперь я смотрела на него в открытую. — На мужчин сейчас, после войны-то, спрос велик, сгодится и незаконнорожденный. А ты при руках, при ногах, голова на плечах есть. Хоть и пустая, голова-то, да кто это с первого взгляда заметит?
Мой смешок вынудил Тура недовольно почесать свою пустую голову, но злиться он не стал.
— Ладно, умница наша, скажи лучше, как сейчас с подушным дела обстоят? Сколько уплатить надо?
При упоминании о податях настал мой черед помрачнеть.
— Простой люд должен уплатить двенадцать серебреников за душу, по одному за каждый месяц. Купцы, ростовщики да те, кто батраков и прислугу держит, платят больше — да что мне до них? Но ты не бойся: за тебя, пожалуй, ничего не возьмут. Каждый подтвердит, что ты только-только в деревню заявился.
— А у тебя… есть столько?
Я виновато опустила глаза.
— У меня есть пять. Семь, если считать те, которые ты дал.
После смерти Ульвы тяжко пришлось. Год неспокойным был — после битв в приграничье мародеров и разбойников развелась тьма-тьмущая. Ко мне тоже заглядывали. Вспоминать о том случае было неприятно и страшно. Понимала тогда, что одними деньгами не откупиться от лихих людей, но обороняться собиралась до последнего, мысленно вознося молитвы духам лесным и небесным. И когда надежда на спасение уже почти растаяла, под стенами дома вдруг завыли волки, учинили переполох среди разбойничьих лошадей… В той суматохе мне и удалось выскользнуть из дому, добежать до деревни да у Ираха укрыться.
Спасли меня волки. Как могла я их не жалеть?
— А если не наскребется двенадцати, что будет? — нахмурился Тур. — Кажется, раньше имущество отбирали?
— И сейчас так, — нехотя кивнула я. — Только теперь с податями строже стало. Плетьми бьют столько раз, сколько серебреников недоплатил, а если недоплатишь больше половины — то после плетей отправишься на полгода в каменоломни.
