— Что мне делать? — бормотали неустанно губы, а разум от бесконечного повторения уже отказывался понимать смысл этих слов.
Если Тур — или как его там звали — не пожелает уйти, как велели ему люди, то куда мне податься? Из односельчан никто меня не примет, пустых изб у нас нет: переселившись в новые, люди дочиста разбирали старые жилища на дрова. Просить Ланвэ поставить одну для меня? Да он со смеху лопнет: никогда сироте не расплатиться за такую работу…
Хоть в напарницы к Мире подавайся.
Вокруг сердца от тревоги словно сжималось железное кольцо, я искала выход и не находила его. Но прошел час, за ним и другой. Картофелины давным-давно сварились, парочка из них наполнила сытостью мой желудок, и меня стало клонить в сон.
Никого не было.
Утомившийся сонный рассудок решил, что нежданный хозяин дома уже не появится. Что, может быть, его уже вытолкали взашей из деревни, приправив проводы тумаками, да так, что он позабыл о своих вещах.
Так, прямо в тяжелом суконном платье, подобрав под себя ноги в теплых шерстяных чулках, я накрылась одеялом и уснула мертвым сном.
***
Жуткий грохот заставил меня подскочить на постели с бешено бьющимся сердцем.
— Дерьмо Создателя! — сотряс темноту рокочущий мужской голос. — Понаставили тут…
Меня будто ветром сдуло с лежанки. Трясущимися от ужаса руками нащупала заслонку печи — внутри еще теплились угли, — впопыхах зажгла лучину и, не бросая заслонку, а держа ее перед собой вроде щита, развернулась лицом к неприятелю.
— Чего вылупилась?! — заорало чудовище, растянувшееся грудой железа на полу и безуспешно пытавшееся подняться. — Помоги встать, глупая баба…
«Да он пьян», — мелькнуло понимание. Ну конечно… вот почему его не было так долго! Небось, волка-то освежевал и закопал, как велел трактирщик, плату свою получил, да тут же, в харчевне, ее и спустил на то, чтобы упиться дрянным местным пойлом!
— Уходи, — писклявый от страха голос казался чужим, — тебе тут не место.
— Поговори еще, дура! — язык захватчика заплетался, он все еще силился встать, но его качало из стороны в сторону от хмеля и тяжести доспехов. — Здесь мне самое место, это мой дом!
После долгих натужных усилий ему все-таки удалось подняться и сесть на полу, прислонившись спиной к пустой лежанке, на которой прежде спала Ульва.
«Его мать», — поправила я себя, и мое сердце вновь болезненно сжалось.
Тур икнул и попытался убрать волосы со лба. У него не получилось. Громко выругавшись, он с трудом стащил с себя обе латные перчатки. Непослушными пальцами потянулся к застежкам доспехов, снова выругался и бессильно уронил руки на пол.
