Мы долго молчим. Кармен курит, уставившись в голую стену, и думает о своем.
Я подхожу к окну и прячу руки в карманы. Они налились зудом и готовы схватить Анну в охапку...
- Чего сидим? - устало роняет Кармен - Пошли к твоему замшелому камню истории - разбередим его усталое сердце и добавим свежей крови.
- Пошли, - соглашаюсь я и вздыхаю, чуя скандал.
X
Негромко стучу в дверь и слышу неспешные шаги старого человека. Замок щелкает, и перед нами возникает одутловатое лицо Виктора Алексеевича с лиловыми щеками. Он при полном параде: в костюме-тройке и свежей рубашке.
- Ребята, вы что, смерти моей хотите? Больше часа прошло. У меня сейчас сердце остановится, - и Соломин отступает в сторону. - Прошу к нашему шалашу!
Анна входит первой, щекоча старые ноздри шефа ароматом своих духов.
- Хотя я понимаю: дело молодое, - еле заметно улыбается дед, среагировав на запах и парад-алле Кармен в черно-красных тонах. - Спасибо, что уважили старика и до утра не задержались!
- Ваше превосходительство, - картинно кланяюсь я и в пакете звякают бутылки, - задержались в связи с разгоревшейся дискуссией о путях спасения отечественной литературы.
- Боже, какие благородные помыслы и высокие страсти вас обуревают! закрывая дверь, ворчит Соломин. - Вот кто, оказывается, бережет Родину и ее нетленный дух.
- Да, - подыгрываю я, - нам, молодым, предстоит продолжить дело отцов и дедов: возродить Россию, поднять ее с колен.
- Кто-то поднимает Россию с колен, а кто-то пристраивается к ней сзади...
Пардон, мадам! Невзначай вырвалось, - виновато зыркает шеф на Анну и идет к холодильнику. - Ребята, не стесняйтесь, берите здесь все: курицу, салат... Грузите на стол. А я присяду, с вашего позволения. Что-то мотор барахлит.
Кармен с независимым видом оглядывает большую комнату, останавливая взгляд на широком диване черной кожи, глубоких креслах, низком стеклянном столе, темно-сером паласе, вертикальных белых жалюзи, разглядывает деревянную раздвижную стену-гармошку, отделяющую спальню... Внимательно все осмотрев, она с поразившей меня проворностью бросается к холодильнику. Пока я расставляю бутылки, она сервирует стол и искоса поглядывает на Соломина.
- Виктор Алексеевич, вы бы хоть пиджак сняли и галстук ослабили, наконец говорит она вкрадчиво. - У вас здесь накурено, дышать нечем. Тут и молодому да здоровому дурно станет.
- Анечка, деточка, все равно когда-нибудь помирать, - задыхаясь, отвечает дед. - Так лучше уж при полном параде, чем в домашнем халате и шлепанцах. Тем более - дама в гостях.
