- Если что-то понадобится – ты обращайся. Я…
- Позаботитесь обо мне. Я поняла, говорю же…
Поняла… Но не обратилась. Ни разу больше, с тех пор, как уехала.
За спиной кто-то кашлянул. Я вынырнул из омута воспоминаний и лишь тогда понял, что залип, ничего перед собой не видя, а между тем лифт уже, бог его знает сколько времени назад, пришел, и я мешаю в него пройти собравшимся за спиной, но не смеющим меня потревожить людям.
И вот тут я совсем уж разозлился. Тряхнул головой и строго-настрого себе запретил возвращаться к прошлому. У меня и в настоящем дерьма хватало. Один предстоящий визит к гастроэнтерологу чего стоил. Даже думать об этом не хотелось. Я органически не переваривал любую слабость. Но тут… достало уже. Нужно было что-то с этим делать. Записали меня на понедельник. По общей очереди. Нет, конечно, можно было устроить раньше, но до последнего оттягивал этот «прекрасный» момент.
И почему-то все чаще вспоминал отца… Может, потому, что приближалась дата его дня рождения. Ему могло бы исполниться семьдесят. Всего семьдесят лет.
- Не забудь, что мы сегодня собирались на кладбище.
- Я помню, ма… Встретимся на месте через пару часов, идет?
- Могли бы в офисе хоть сегодня без тебя обойтись, – проворчала та.
- Но не обошлись, как видишь.
Мать цокнула. Поправила какой-то безумный тюрбан на голове и, отпив чай из чашки, зевнула:
- Цветы не покупай. И не поручай никому. Я сама выберу. Эти флористы никогда не могут угадать, чего я от них хочу.
Наверное, потому что желания моей матери были такими же переменчивыми, как погода в марте. Но сказать ей это я, конечно, не мог. И вместо этого перевел тему:
- Сонька дрыхнет еще?
- Да, ну конечно! Умчалась она. Работы у девочки по горло.
- Я так и не понял, чем она занимается.
- Это сюрприз.
- Мне не нравятся такие сюрпризы.
- Занята девочка – и ладно. Главное, не бездельничает.
И ведь не колется никто. Хоть своей СБ поручай разузнать, чем родная дочурка изволила заниматься.
- Как твой стул?
- Мама! – рявкнул я. – Прекрати немедленно. Мне уже не два года.
- А няньки все равно нужны.
Мою мать не переспоришь. Поэтому я, сверившись с часами, сделал вид, что уже спешу. Промокнул рот льняной салфеткой, хотя ничего толком не ел, и, выйдя из-за стола, на прощание чмокнул свою старушку в висок.
- Не забудь, я тебя буду ждать в одиннадцать.
К могиле отца вела вымощенная плиткой аллея. Памятник – гранитная плита, а на ней лишь имя, годы жизни и звезда Давида. Матери еще не было. Охрана тактично осталась в стороне. Я присел на корточки и прошептал:
