Эгоистичные ублюдки. Они просто хотели убедиться, что меня не убьют, и им не придется обходиться собственными силами, избавляясь от мандавошек или сифилиса.
Одноглазый пробормотал:
– Узнаю этот упрямый взгляд, Ильмо. Когда он так смотрит, кто-то получает пиздюлей, роняя сопли и слезы.
– Ладно, хрен с ним, – решил Ильмо.
Я усмехнулся. Мне удалось добиться своего, даже не вступая в спор.
Некоторое время мы шли. Дорогу скрывали листва, кусты и ослабевшие заклинания. Но если с неё не сходить, потеряться было невозможно. Несколько ворон увязалось за нами. Они не затыкались ни на секунду.
– Скрытый мост и тайная дорога, – размышлял я. – Используются, но не часто.
– Они старые, – сказал Одноглазый. – Очень старые.
В мире полно старых вещей. Многие из них таят в себе смертельную опасность.
Но дорога таковой не казалась.
Ее не было ни на одной современной карте, Если бы была, мы бы давно смылись.
Примерно милю дорога тянулась вверх, потом пошла с небольшим уклоном вниз. Через восемь или девять миль мы столкнулись с первым препятствием.
Ночью ветки забили сток. Вода затопила дорогу и смыла часть грунта.
– Это будет нетрудно починить. Молитесь, чтобы не было разрушений посерьезнее, – сказал Ильмо.
Дорога была достаточно широкой, чтобы провезти весь наш скарб.
Вороны разлетелись с диким карканьем. Я подскочил, как будто кто-то пырнул меня раскаленным железным прутом, и крикнул:
– Рассредоточиться! Ложитесь! Спрячьтесь под что-нибудь и не шевелитесь. Даже не дышите!
Я последовал своему собственному указанию и перестал возиться как раз в тот момент, когда повторился вопль, который так меня напугал.
Он звенел в моей голове – песнь агонии, ярости и ненависти. По воздуху что-то приближалось зигзагами, но должно было миновать нас южнее.
– Взятый! – выдохнул я.
Один из колдунов-рабов Госпожи. Шепот имела зуб на Отряд и гонялась за нами уже давно, но этот летающий клубок боли, горя и ненависти был мне незнаком.
Взятых в принципе трудно убить. В случае с Шепот это было почти невозможно. Однако только смерть может принести им освобождение.
Каждый из них когда-то был могущественным чернокнижником, который пал жертвой магии Госпожи. Взятые никогда не забывали, кем и чем они были, но противопоставить Госпоже им было нечего. Они были прокляты на веки вечные.
От этого последнего разило чудовищным отчаянием и ненавистью к самому себе.
Крик стих.
– Бело, бело, выходите смело! – пропел Одноглазый.
– Должно быть, это кто-то из новых, – заметил Ильмо.
