Прошло много дней. Арэнк так и не догадался, кто украсил судно его родовыми символами, а Муна почему-то не созналась. Опять она была молчалива и хмура, словно туча. Он заговаривал с ней, как со всеми, иногда улыбался, рассказывая ей о чём-то, но никогда не смотрел на неё так, как смотрел на Аламеду. Одна Нита понимала, что происходит с сестрой.
Как-то днём, когда племя было занято своей работой и снова настал черёд Аламеды готовить на всех, она подсела к её костру.
– Аламеда, послушай, – сказала Нита, заправив за ухо короткую выбившуюся прядь. Она выглядела серьёзной и, казалось, сомневалась, спросить или нет. – Все в племени догадываются о том, что ты нравишься Арэнку… А сама… что ты чувствуешь к нему?
От неожиданности Аламеда едва не порезалась, очищая корнеплоды на похлёбку. Она выронила нож, и приложила палец к губам, чтобы унять саднящую царапину.
– Прости, это из-за меня? – забеспокоилась Нита. – Покажи. Порезалась?
– Нет, ерунда, – Аламеда снова взяла нож и принялась очищать корни. – Почему ты спрашиваешь? – она догадывалась, куда клонит подруга. Хороший вопрос… Ещё бы самой знать, как ответить на него.
– Муна совсем мне не нравится, – сказала Нита, покачав коротко стриженной головой. – На себя не похожа. Молчит, ни с кем не разговаривает, но я вижу, как она смотрит на вас – на тебя и Арэнка, если вы говорите о чём-то. Особенно на него, когда он проходит мимо, не замечая её. Сестра молчит, но внутри перегорает, я вижу. Сколько помню её, никогда ей так никто не нравился. Знаешь, это Муна расписала Великана, я сразу поняла, хоть она и не сознаётся мне. Но Арэнк не догадался, и ей теперь ещё хуже, чем раньше.
– Зачем ты говоришь мне это, Нита? – проронила Аламеда, внутри себя начиная злиться. – Что я могу сделать, если он не замечает её?
– Ну… – растерялась та. – Он нравится тебе?
– Это моё дело, Нита.
– Конечно. Прости. Но ты же ведь… не ей в отместку с ним? Правда? – осторожно произнесла она, глядя на Аламеду исподлобья. – Знаю, Муна была не слишком добра к тебе… Ты ведь не решила поквитаться с ней?
– А даже если и так, что с того? – быстро проговорила Аламеда, на миг оторвавшись от работы и метнув на Ниту колкий взгляд. Она понимала, что злится прежде всего на саму себя, но и на подругу тоже: та нещадно вытягивает наружу все её неразрешенные сомнения.
– Если так, то нехорошо, наверное. Неправильно, – пожала плечами Нита. – Я в сердечных делах не понимаю, но нельзя так, мне кажется, с чужими чувствами.
