Вот и сегодня, к вечеру Кира была уже выжата как лимон и рассказывать про кино ей точно не хотелось. Посему в кабинет к Давиду она зашла ссутуленная, без малейшего энтузиазма, лишь с надеждой, что он забыл недавний разговор.
Но босс, наоборот, был по-прежнему резок в движениях, даже ходил слегка подпрыгивая. Кира тут же вспомнила, как Филипп, столкнувшись с ним в коридоре, спросил у нее: «А что он ест?» – намекая на неестественное происхождение его энергии. Она редко видела его сидящим. Гринберг живо ходил взад-вперед либо стоял, опершись на стол, при этом тихонько отбарабанивая ногой одному ему известный ритм. Именно в такой позе Кира и обнаружила его, войдя в кабинет, и тут же вся надежда увильнуть от разговора растворилась в стенах небольшого помещения. Она обреченно вздохнула – придется рассказывать все.
– Садитесь, Кира Дмитриевна. Мне кажется, вы сегодня устали.
Кира села и не могла поднять на него глаза. В ней боролись восхищение и возмущение. Она сама по своему отражению в зеркале не могла определить, что происходит у нее внутри. А этот малознакомый человек видит больше, намного больше, чем ей хотелось бы. Она поежилась, ей стало не по себе. Если бы Кира сидела перед ним совершенно нагая, ей и то было бы уютнее, чем сейчас, когда он нагло и методично рассматривал ее душу под микроскопом.
Невероятным усилием воли она вернулась в «здесь и сейчас». «В конце концов, – промелькнуло в голове, – не такой уж у меня страшный скелет в шкафу, чтобы можно было переживать за его сохранность». Она все еще смотрела вниз – на журнальный столик, краем глаза отметив, что Гринберг продолжает барабанить свою мелодию носком конверсов. В отполированной поверхности стола отражались оба, и смотрели они в одну точку. Их взгляды встретились, и Кире показалось это забавным, она улыбнулась. Как можно медленнее, сдерживая свою порывистую натуру, подняла на него глаза. Этот трюк кинодив из черно-белого кино всегда безотказно действовал на мужчин – неважно, какие у Киры были планы насчет них.
Давид, казалось, ждал этого взгляда.
– Вы всегда так проницательны, – учтиво сказала Кира. – Может, я в таком случае просто помолчу, вы же и так все про меня знаете. Вернее, знаете, что я намеревалась сказать.
– Нет, я же обычный человек, не телепат, и даже не психолог.
– Значит, вы просто не хотите слушать?
– Точнее было бы сказать, не могу слушать, – улыбнулся он. Эта улыбка разительным образом отличалась от всего, что она видела на этом лице ранее. Он смотрел на нее исподлобья, его глаза были влажными и зовущими.
