Тут Кира вспомнила историю одного жителя Центральной Африки, который без всяких внешних стимулов взял и посадил целый лес. Никто об этом не знал, никто его не пиарил. Пресса раструбила эту «новость», когда деревья в его лесу уже давали тень и прохладу даже под палящим африканским солнцем. Откуда в необразованном и, если уж честно, примитивном аборигене столько мудрости, воли, самоотверженности? Откуда у него эта активная жизненная позиция – не суррогатная, не компьютерная, а настоящая? Кира всегда считала работников физического труда какими-то неполноценными, ущербными. Жалела их, потому что им выпала такая судьба или родители недодали. Водители, грузчики, рабочие на заводах, садовники, уборщики – это все, конечно, не люди второго сорта, но те, у кого отобрали возможность анализировать и делать глубокие выводы. Во-вторых, она считала их ленивыми и безвольными, ибо интеллектуальный труд требовал, по ее мнению, намного бóльших усилий и напряжения. И вот целое поколение с хорошим образованием ленится оторвать жопу от дивана, чтобы отсортировать свой мусор или помахать лопатой. Легче, конечно, заплатить. Это ли активная жизненная позиция – читать каждый день ленты новостей об экопроектах, утрамбовывать в голове сведения о пестицидах, радиации, браконьерах и знать все о СО>2 и солнечных батареях? Это ли труд – уметь поддержать разговор на заданную тему? Ведь она так мучается и страдает при виде вымирающих белых мишек, иногда даже всплакнет и придет в ужас от жестокости людей, а в это время чужеземец без слез и лишних слов каждый день сажает, сажает, сажает деревья… От чувства собственной никчемности Кира нахмурилась, как лондонское небо.
Несколько раз она порывалась выйти на прогулку, но застревала где-то между своими размышлениями, едой и телевизором. Ей было хорошо и плохо одновременно: она предвкушала что-то новое, но боялась. Надеялась на то, что сможет быть по-настоящему полезной, но рисовала себе в воображении разочаровывающий исход. Понимала, что живет более осознанной жизнью, чем остальное большинство, чувствовала себя особенной, избранной, но страдала от своей обычности.
На следующее утро Кира надеялась встать как можно раньше. Благо, встречу с основным руководством фонда и исследовательского центра назначили на двенадцать дня. Но сон был тревожен и неглубок, так что провалиться в забытье получилось только под утро. Проснувшись в десять, она начала судорожно хвататься за все сразу – зубную щетку, чайник, утюг… Приехать вовремя стоило стольких усилий и концентрации, что к полудню она порядком устала. Поэтому знакомство получилось скомканным, полным неловких пауз.
