– Сказать, что я удивлена, – ничего не сказать. Я польщена. Мне весьма приятно, но у меня нет опыта. Мне же придется кем-то руководить!
– Не кем-то, а большим коллективом. – На лице Гринберга появилась снисходительная улыбка, собравшая все морщины в уголках глаз, и он впервые показался Кире старше, чем выглядел ранее.
– Тем более! Я, помню, в прошлый раз сказала, что мечтала бы сделать что-то полезное, отличное от того, чем занимаюсь сейчас. Но теперь… Я даже не знаю, я в растерянности.
– Если вам нужно время на размышление, то у вас его немного – пара дней. Потом я начну искать специалиста через агентства.
– Мне нужно будет переехать в Лондон?
– Да. Подробности, оклад, сфера ответственности – все это вам уже должны были выслать на почту.
– Знаете, я не настолько бескорыстна, как вы думаете. Какую зарплату предлагаете?
– Я думаю, пять тысяч фунтов вас должны удовлетворить.
– Вполне.
– Тогда мне остается поблагодарить вас за встречу и откланяться. Если вы примите мое предложение, встретимся для обсуждения деталей уже в Лондоне.
– У вас все так быстро решается?
– Да, вам придется привыкнуть к чуть более быстрому темпу жизни, чем обычно. Иначе мы можем не успеть! Всего доброго, Кира.
– До свидания. Спасибо!
Минут десять после его ухода Кира сидела в каком-то адреналиновом оцепенении. Крепкий кофе и предложение Давида гнали ее кровь по венам с бешеной скоростью. «Надо пройтись», – решила она и буквально вылетела из непривычно полупустой «Кофемании».
На улице было холодно, но Кира любила гулять в любую погоду. Она пошла вдоль Большой Никитской, возле информагентства свернув направо на Бульварное кольцо. Окинула здание с презрением, снова вспомнив неприятную историю, которая произошла с ней здесь много лет назад.
До сих пор этой информационной махиной руководил Иосиф Кучерский – пожилой и тучный господин. Очень представительный, образованный, харизматичный, но имеющий одну большую червоточину, которая уравновешивала все его маленькие достоинства. Он любил молоденьких девушек и почему-то был уверен, что и они любят его. Скорее всего, небезосновательно, ибо московские барышни были весьма небрезгливы в вопросах построения карьеры. Слухи эти гуляли по журналистской тусовке давно, но Кира чувствовала себя в недосягаемости. С Кучерским ее познакомила мама – своеобразный гарант безопасности, который, как оказалось, для Кучерского ничего не значил. Когда она пришла устраиваться к нему на практику, он закрыл свой роскошный кабинет на ключ, решительно подошел к оторопевшей Кире, со знанием дела откинул ее волосы за спину и, еле дотягиваясь, стал лобызать ее шею. Она даже не сразу отскочила, настолько сюрреалистичным показалось ей все происходящее. Кучерский оставил ключ в двери, поэтому Кира быстро повернула его и даже умудрилась сказать на прощание дежурные слова вежливости. Второпях забыла тогда в гардеробе свое пальто и зонт, но больше за ними никогда не возвращалась. Долго думала, говорить ли об этом матери. Решила не говорить, однако, все равно не сдержалась. В конце концов, ничего ужасного произойти не успело. Но чувство гадливости долго сидело в ней и, наверное, сидит до сих пор. Больше всего ее возмутил даже не сам факт лобызания, а то, что Кучерский плевал на все авторитеты и знакомства. Для него было неважно, откуда в его кабинете оказалось молодое тело: приехало ли из провинции, готовое на все, или оно было приличным и несведущим. Впрочем, сейчас она уже понимала, что последнее было для него куда более привлекательным.
