– Иногда мне кажется, что, кроме мелочей, у меня больше ничего нет. К чему же тогда относиться серьезно?
– Не знаю.
– И я не знаю.
– Слушай, ну от того, что ты лишилась своей шубы, ничего не изменится. Лучше бы мне отдала. Даже если закроется какая-нибудь фабрика, тоже ничего не изменится… Смотри не выкини все остальные свои шубы. И туфли. И то кожаное платье! Особенно кожаное платье!
– Хорошо. Целую, увидимся.
– Пока-пока. Давай выше нос! И в самом деле, без шуток – ничего не изменится. Даже Билл Гейтс с его миллиардами безуспешно бьется с нефтезависимой энергетикой, что уж говорить о таких микробах, как я или ты…
Подобные мысли в разных вариациях всегда кружились в Кириной голове, как снежинки вчерашнего снегопада. Кира вспомнила притчу о мальчике, который выбрасывал назад в море морские звезды, вынесенные волною на берег. И ответ мальчишки на вопрос случайного прохожего: его мир не изменится, но для одной из этих звезд мир изменится навсегда.
Кира понимала всю бессмысленность и глупую демонстративность своего жеста, и ей хотелось сделать что-то по-настоящему значимое. «Надо было хотя бы заснять это и выложить в „Ютуб“», – после двух чашек крепчайшего эспрессо в ней опять заговорил человек media, и она села дописывать незаконченную статью.
Писалось легко. Эмоциональный всплеск и статьи делал намного более сочными. В результате к вечеру было готово два варианта: для «Luxury Menu» и для «Business&Co». Она даже позавидовала самой себе, всегда бы так – чтобы четкие, лаконичные и глубокие мысли рождались легко и превратились в ежедневную рутину.
Кира перечитала статьи еще раз. Будь она сторонним читателем, могла бы подумать, что речь идет не о Давиде, а о двух разных людях: один из них – расчетливый инвестор, второй – вымирающего вида романтик-филантроп.
К вечеру позвонила Оксана и похвалила Киру, что делала крайне редко.
Главный редактор «Business&Co» Константин Владимирович Чураков сам никому никогда не звонил, но, тем не менее, его почти всегда можно было найти с телефонной трубкой, прижатой плечом к уху. Подчиненные подшучивали над ним, что, если отобрать у него телефон, он все равно останется в этой позе: плечо поднято, голова наклонена вбок. Обе руки беспрерывно стучали по клавишам клавиатуры, рядом лежал еще один телефон – вторая линия. Как только он заканчивал разговор, обе трубки опять начинали нервно трезвонить наипротивнейшими мелодиями, ненавистными для всей огромной редакции журнала. По сравнению с уютным и почти домашним «Luxury Menu», это был гигантский медиамонстр, постоянно требующий молодой журналистской крови. Под управлением Константина Владимировича был еще и журнал «Коммерция» со всеми своими международными франшизами, а еще издательский дом «Noble» и куча мелких проектов-однодневок, поэтому немужественная бледность и сутулость Константина не удивляли: такой груз ответственности не мог не испортить осанку и жизнь в общем. Чураков вообще был похож на японскую нэцкэ – маленький, бледный, пухлый и, кажется, навечно застывший в одной позе на своем рабочем месте. Двигались только его пальцы, бесперебойно стучавшие по клавиатуре, и какие-то болезненно живые глаза, которые никогда не были в расслабленном состоянии и всегда с прищуром – не из-за плохого зрения, а из-за природной хитрости. Похожий прищур раньше рисовали в детских книжках у лис. И за спиной Константина как раз висел такой шарж – с прищуром и в рыжем лисьем костюме. А если Костенька (как называла его Кирина мама) слушал собеседника, его зрачки бегали по произвольной траектории, будто шестеренки, помогающие ему усвоить информацию.
