Я ненавижу его. Он постоянно мучил меня физически и психически. Он заставил меня чувствовать себя уродливой, ненужной, незащищенной, бесполезной. Он всегда называл меня потаскухой, шлюхой, мандой, сукой и так далее. Он никогда не говорил мне, что любит меня никогда не обнимал меня, и я не хотела, чтобы он это делал. Он распускал сопли по любому поводу. Полностью зависел от моих бабушки с дедушкой. Винил меня за все его денежные трудности. Человек болен, и ничто не могло его изменить. Он всегда говорил мне: «Ты мне обязана жизнью». Он заботился только о самом себе и обращался с мамой как со служанкой и секс-игрушкой. Несмотря на это, моя мать надевала ему носки каждое утро.
Мой отец заставлял нас снимать одежду и ложиться на кровать. Он привязывал наши руки к изголовью электрическими проводами и бил пряжкой от ремня. Чем больше мы плакали, тем сильнее он бил нас. Мне пришлось научиться сдерживаться и не плакать. Мне надо было выживать. Затем он уходил в гостиную, включал проектор и смотрел порнофильмы. Мои отец и мать всегда спорили из-за них, отец утверждал, что научит ее, как правильно заниматься любовью. Они оба вызывали у меня отвращение. Как только они могли это делать с нами, когда мы находились в соседней комнате и все слышали?
С пяти до шестнадцати лет меня били от трех до пяти раз в неделю. Казалось, будто я вечно ходила избитая и с синяками. Я хотела, чтобы мои родители умерли. Я молилась, прося у Бога помощи, но ничего не срабатывало. Я не могла никому верить. Я хотела умереть. Я хотела сбежать, но боялась, что они найдут и убьют меня.
Она дала мне еще один листок, на котором слова были написаны печатными буквами в отличие от слитной прописи предыдущего текста.
Написанное было адресовано мне:
«Могу ли я ему доверять?
Что мне ему сказать?
Он меня бросит?
Он меня предаст?
Поправлюсь ли я когда-нибудь?
Боль пройдет?
Что если я потеряю контроль и слечу с катушек?
Как он мне может с этим помочь?
Я боюсь доктора Байера».
Одним унылым вечером, пока Карен была в больнице, я только закончил принимать последнего пациента на сегодня в своем пригородном кабинете, который делил с доктором Гонсалес, когда меня без видимой причины охватила паника. Я смотрел (уже на протяжении семи лет) из окна на поток ползущих по 95-ой улице машин и подумал: «Если я не выберусь отсюда, то буду лицезреть это следующие двадцать лет». Именно тогда я решил на постоянной основе принимать пациентов в центре Чикаго.
