– Нет. Разово. Я и секс тот толком не помню.
Господи, как же больно. Даже сейчас, зная, что всё случилось годы назад – как же отвратно.
– Дальше…
– Потом она меня нашла.
– Телефон ей свой оставил? – выходит насмешливо.
Особенно от того, что начинаю продумывать – если бы эта самая Света не залетела, рассказал бы мне обо всём Даня? Конечно, нет. Нет, дура! Он и сейчас тебе сообщает всё только потому, что его сын пропал. Его, не ваш. Не тот, которого ты ему родить хотела.
– По номерам машины узнала, – глухо отвечает Даня.
И я не выдерживаю – разражаюсь неистовым хохотом. Какая же продуманная барышня, ну надо же.
– А то, что пацан твой – ты, я надеюсь, узнал? Ну, так, на всякий случай.
Ядовитые слова и самой мне кажутся мерзкими. И внутри вдруг неправильное рождается – росток маленький, но крепкий, особенно когда вспоминаю, как малыш этот ко мне ручки тянет и пытается позвать.
Так быть не должно. Это не мой сын. Не мои плоть и кровь. У него мать имеется, а мне бы, по-хорошему, вообще всё это к чёрту послать.
– Узнал. Тест сдал. Он мой.
Всё. Этого мне более чем достаточно. Уже не так важен сам факт измены, как тот факт, что всё это время Верниковский жил второй жизнью. Даже мыслить не хочу о том, что он делал, куда ездил, с кем созванивался и о чём думал.
– Хорошо, я всё поняла.
Сделав глубокий вдох, я направляюсь к выходу из квартиры. По-хорошему, именно Верниковскому здесь не место, но я сейчас чувствую, что готова сбежать. Просто выйти в никуда и пойти, ни о чём не думая.
– Так ты поможешь? – говорит Даня, оказываясь рядом через четверть минуты, кажущейся мне мгновением.
– Ничем помочь не смогу. Я не ведьма, Дань, – разворачиваюсь к мужу с горькими словами на губах. – Даже жаль, что не ведьма. Прокляла бы тебя навечно.
В глазах Верниковского вновь столько боли, что мне, может быть, стало бы жутко, но у меня самой внутри – выжженная пустыня. Как бы нелепо ни произошла эта измена, которую он обрисовал, – она имеет место быть. И её последствия – в первую очередь. А может, он вообще мне соврал, и всё это время жил на два дома. Сейчас это уже не проверить, наверное, да и не хочу я этого.
– Значит, не спасёшь его? – выдыхает Верниковский снова.
Неужели и впрямь верит в то, что я могу предпринять хоть что-то? Неужели настолько в отчаянии?
– Да не могу я его спасти! Не могу, пойми! В МЧС позвони, волонтёров собери, с девкой своей его ищите. А сейчас убирайся!
– Я уже всё сделал. Два дня его нет. И никто ничего не знает. Ищут, но…
