странное животное носит в своей длинной-предлинной морде длинную-предлинную змею. Но это все-таки был язык, потому что животное слизнуло им сразу несколько десятков муравьев. Юппи зарычал — животное исчезло в чаще.
«А я завидовал им,— подумал грустно Юппи.— Видно, и на крохотных есть свои охотники».
Он, может, совсем перестал бы обращать внимание на этих мелких существ, если бы дорога не подвела путников довольно близко к людским жилищам. Другого прохода не было — горы и ущелья перерезали путь. Хохора вела своей маленький отряд теперь особенно осторожно, а Юппи то и дело принюхивался, и сердце у него билось быстрее от волнения.
— Смотри,— сердилась Хохора,— будь любопытен к чему угодно, к кому угодно, но любопытство к людям до хорошего не доведет.
Юппи грустно сникал, но чуть забывался, и нос его снова поворачивался туда, откуда пахло людьми и их жилищами,— и вместе с этими запахами оживало воспоминание о ласковых девочкиных руках. Ах, почему, почему он должен бояться и избегать людей?! Вот ведь мошки, бабочки, муравьи живут здесь, вблизи человеческих жилищ, как всюду.
Не спеша, втягиваясь в самого себя и вытягиваясь, переползал дорогу розовый червь. Он полз так медленно, что с ним можно было и заговорить.
— Ты живешь где-то здесь? — спросил его Юппи.
— Где-то здесь я ползу,— ответил Червь, не замедляя и не ускоряя своего движения, и голос у него так же, как он сам, то вытягивался и утоньшался, то утолщался.— А живу я где- то внизу.
— Почему ты говоришь «где-то»? — удивился Юппи.
— А почему ты спрашиваешь «где-то»?
— Я — потому, что не знаю точного места, где ты живешь...
— В точном месте живут только травинки — потому что они со своей точки сдвинуться не могут, а я живу уже знаешь сколько километров!
И хотя насчет километров он, видимо, сильно преувеличивал — однако же кто его знает, сколько он уже живет и ползает,— Юппи не мог не согласиться с тем, что Червь точнее его выражается.
— Вот ты,— сказал он,— ползаешь, где тебе вздумается.
А людей ты не боишься? Ведь они могут тебя убить.
— Нет,— сказал Червь, не останавливаясь, и голос его то утолщался, то вытягивался,— люди не станут меня трогать, потому что я пользу огромную приношу.
— Пользу? Это потому, что ты ползешь? Но ты же ползешь, а не пользешь?
— Сумей ты так проползти, чтобы принести пользу! Во мне есть прок, во мне есть толк, во мне есть смысл. От меня есть помощь. Всюду, где я проползу, остаются прок, толк, смысл и помощь.
