Более недавний критик[25] сделал наблюдение, что Беда Достопочтенный, из которого сделано заимствование в одном месте глоссы третьей песни, цитируется как авторитет в глоссе посвятительного послания, подкрепляющий использование грамматической формы. Случайное совпадение тем менее вероятно, что кроме Беды не появляется никакое другое имя автора. В самом деле, от одного конца сочинения до другого, все глоссы имеют тот же самый вид и задуманы в том же самом духе. Общность происхождения представляется наилучшим объяснением этого сходства. Указания, проставленные на полях, чтобы дать определение фигурам речи, используемым в тексте, должны также рассматриваться как происходящие от Аббона. Как без этого объяснить те пометки, которые относятся к загадочным местам? Поскольку только автор обладал непосредственным знанием, что именно он хотел бы предложить проницательности читателей в этих загадках; другие могли бы увидеть в данных пассажах только непонятные фразы[26].
Определенно ощущаешь некоторое удивление, обнаруживая, что комментарии состоят из выражений на совершенно правильной и традиционной латыни. Это частый случай. Но, может быть, стоит задаться вопросом, не начали ли комментируемые таким образом выражения выходить мало-помалу из употребления[27]. В общем, они более удаляются от наших современных французских форм, чем слова, употребляемые в глоссах; так, modus растолковывается через mensura, acceptissime через carissime, discere через cognoscere, flagrum через amor, vates через poeta, haud через non, litare через offerre и т.д. В том же самом круге понятий четыре слова из глосс заслуживают особого внимания; из латыни в них только окончания и флексии: garbis вместо mergitibus[28], ivos вместо taxos[29], helmum вместо conum[30], dardos вместо cateias[31]. Здесь мы видим самый настоящий вульгарный язык. Gerbe, if, heaume, dard – уже французские слова.
