. Так сделали бы и другие, если бы тогда были удостоены того же [подарка].
[о смерти Гозлина] Стихи 68-97
Кто мог бы почувствовать открытым ухом последующий [рассказ]? Земля стонет и море, небесный свод, и также [весь] обширный мир: Гозлин, прелат Господа, кротчайший герой, переселившись к Господу[149], устремляется к звездам, блистающий золотом [добродетелей], затмевающим их самих. Для нас он был башней, щитом, и равным образом обоюдоострым мечом[150]; мощным и луком был, и крепкой стрелой. О, источники слёз пробиваются из всех глаз, и горе раздирает внутренности, изнуряемые страхом. Тем временем[151] умирает и Хуго аббат-повелитель, и Санс овдовел после учёного прелата Эврарда[152]. Тогда радость врагов достигла [высшей степени] ликования. Их стражи утверждают, что в молчании и покрытый тенью влажной ночи[153] показался блистающий образ знаменитого Германа и обошёл границы своих владений, неся часто рдеющий светом фонарь, может быть, распространяя благоухание там, где захоронены святые члены. Близились торжества его светлого праздника[154]. Горожане бранят их за то, что не празднуют священные таинства [из-за них], те же на это разражаются нарочитым хохотом. Через поля движут повозку, обремененную снопами, подгоняя быков чрезмерными уколами остриев в спины. Они хромают без всякой своей вины, и тотчас к ним пристегивают других, а затем [и еще] многих других. Обездоленные бычки прилагали усилия плечами и рогами, с ребрами, уже залитыми собственной красной кровью, но были не в состоянии вытащить завязнувшие в земле оси и застыли, пораженные чудом нашего господа. Быков распрягли, и не знающее удержу стрекало успокоилось. По возвращении света колеса высвободились из остатков хлебов, и хромые оси восстановили свое движение.
[о чудесах святого Германа] Стихи 98-162
Некий обратившийся в бегство норманн, которому присудили перерезать горло, пробрался в храм святого и припал к его могиле. Несчастного беглеца оттуда безжалостно выгоняют, чтобы умертвить. Горе несчастным! Карают молящего, покараны и сами. Подарком, который они сделали своему товарищу, они заслужили всё справедливым воздаянием Германа, с неба они были полной мерой сокрушены за такие дерзости[155]. Вследствие чего, охваченные благоговением к [этому] месту, они поставили там священников, чтобы отправлять мессы и канонические службы. Тогда же всем, кто бы там ни был, запретили оттуда что-либо забирать[156]. [Только] один совершил насилие, постаравшись унести покрывало из церкви для собственной постели; тотчас на виду у всех его наружность вновь стала детской. Подумать только! - неизвестно ни одно даже близко похожее происшествие; те, которые знали его прежде, нисколько не узнают [его теперь], спрашивая себя с удивлением, где скрылись [его] вены и жилы, и кости исчезают вместе с пропавшим костным мозгом, внутренности истончаются, обращаясь из пещеры в волчью яму. Больший некогда, чем большие, - чудное деяние - теперь он, умирающий, оказался меньше ребенка, и жизнь [его], негодующая, убежала к теням
