по песку и камням. Спасибо, стремя сослужило мне добрую службу: я выставил его напоказ, чтобы все встречные-поперечные видели, кто я таков. Хотите верьте, хотите нет, но когда я наконец добрел до «Трех мавров»
[67], мне пришлось сорвать с себя брыжи, до того у меня в глотке пересохло. К вечеру подобралась веселая компания, а после ужина подходит ко мне какой-то замухрышка и спрашивает, не перекинусь ли я с ним в карты. А мне только того и надобно: в свое время я перенял множество карточных штучек у лакеев монсеньора де Роклора
[68]. Они меня обучили играть короткой и длинной картой, подтасовывать колоду, передергивать, крапить, натирать пемзою и метить рубашку. При них я здорово насобачился прятать карты под мышку, в рукава и в шапку, заменять их или незаметно подметывать. Уф, башка господня! Ну и влип же я в историю! Мой новый знакомец – а звали его Монтезон – нагрел меня, как младенца, на все три пистоля, подаренных мне курьером; слава Богу, у него еще хватило совести заплатить за мой постой и ужин. Вслед за чем он сам поделился со мною секретом, как подкладывать ртуть в козырную масть, чтобы взять туза или двойку. Немудрено, что утром я встал с левой ноги, отыскал свой хлыст и стремя и отправился в Париж, имея всего восемь су в кармане. Однако по дороге я преважно размахивал хлыстом и, где только мог, выставлял его напоказ, а встречным приказывал поторопить там, сзади, моего форейтора. Как видите, стремя сгодилось мне дважды, не говоря уж о хлысте – кабы не он, нипочем бы мне не сыскать себе жилья, а так я встал на квартиру, хоть и не без труда, в предместье Сен-Жак
[69]. Но вот когда я пошел разыскивать монсеньора графа, тут пришлось мне туго: сколько ни справлялся я у прохожих, где он живет, эти наглецы только хохотали в ответ. Вспомнилось мне что-то об арбалетах
[70], но Бог его знает, верно ли я понял. Сунулся я было к служанкам да лакеям, но стоило мне только рот раскрыть, как они принимались горланить: «Эй, деревенщина вонючая! Держи его!» – да так усердно, будто кричали: «Слава королю!» Вот таким-то манером я и прибыл ко двору.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Встреча с Руссо; проделка с вязанками хвороста; о честолюбии Фенеста
Эне. Прибыть-то вы прибыли, а что двору от вас прибыли! Не посетуйте на мой смех, сударь, просто я радуюсь счастливому вашему избавлению от эдаких переделок. Однако расскажите, каким же образом попали вы ко двору?
Фенест. Монсеньор граф распорядился приодеть меня (дьявольщина, вечно я забываю! – нынче принято говорить «облечь в одежды»!). Итак, меня ужас как хорошо облекли и решительно отсоветовали служить в гвардии, куда я собирался, – уж больно благородный был у меня вид. Вскорости граф представил меня монсеньору де Монтеспан
