ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Продолжение рассказа о фантазиях, дозволенных проповедникам
Фенест. Вот это так проповедь! Не чета унылой тягомотине пасторов, что осуждают представление Страстей Господних[583], называя его «балаганом».
Эне. Все рассказанное напомнило мне об одном почтенном человеке; он был трубачом и постоянно носил под плащом трубу; звали его господин де Граммон[584]. Во время войны он служил в конных аркебузирах и прошел с армией от Плесси-де-Кон до Крана[585], а после заключения мира сделался проповедником. Племянник мой видел его в Ниоре и рассказывал, какие представления устраивал он со своей кафедры. Вся округа на три лье от Ниора сбегалась послушать его; он тоже все время впадал в транс, валился якобы без сознания на перила своей кафедры, а затем, опять вставши, выхватывал из-под сутаны насаженный на палку череп и потрясал им в воздухе, выгоняя сон их прихожан, повергая в ужас честных прихожанок и доводя до родимчика младенцев. Он хвастал ниорцам, как в бытность свою в солдатах пек на угольях и поедал сердца своих пленников-гугенотов – всё из католического рвения; впоследствии он завлек и уговорил двух мальчиков из знатных семейств отправиться вместе с ним на юбилейные торжества в Рим; более того, когда они дошли до Тулузы, заставил детей дать обет невинности и бедности. А чтобы обет сей не пропал втуне, обворовал их на сто пятьдесят экю, да и был таков. На следующий день обоих мальчиков задержали и стали допытываться, запугивая геенной огненной, куда подевали они кюренаставника, их сопровождавшего. И в этаком святом неведении бедняги пребывали до тех пор, пока не было прислано из Ниора заверенное свидетельство невинности и глупости обоих юных пилигримов, а помимо него еще и секретное – дабы не порочить Святую Церковь – письмо о том, что почтенный проповедник перед отбытием из города успел вдобавок стибрить церковные деньги, собранные на бедняков.
Фенест. И правильно поступили, скрыв эдакое непотребство. Вот принц де Гимене[586] также не разгласил того, что знал об одном капуцине, весьма почтенном и святом человеке. Этот добрый сеньор завел у себя в Бержье[587] особые помещения для всяких нищих и бродячих монахов, заявив, что настроит столько обителей, сколько есть монашеских орденов на свете, будь их, мол, не меньше, чем дней в году. Так вот, капуцин этот просидел в замке целых три дня, не принимая от эконома никакой еды – только воду, так что все простирались пред ним ниц, как перед святым. Спустя три дня бедняга-эконом обнаружил пропажу серебряного шандала и решил отправиться к Жанне-гадалке в Дене
