.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
О войне Принца; о дружбе короля и Фенеста; о Шалю; о девизе «Regnante Jesu», о древности Ланжена
Эне. Господин барон, а нам и невдомек, что вы «блистали» еще и на войне Принца[524].
Фенест. О да, я ужасно как блистал отвагою на этой войне, но я никогда не выступал против короля, разве что в тот единственный раз. По правде говоря, мы неприятеля и в глаза-то не видели. Да и в остальном, скажу вам, в партии Принца мне жилось недурственно: ни к чему не принуждали, хочешь – сражайся, не хочешь – так живи. В те дни, когда нам угодно было сделать вылазку на неприятеля, мы оставляли знамя под охраною полковых девок; а еще, помнится мне, как-то раз полк Святого Павла не нашел в окрестных деревушках проводника, так пришлось нам воспользоваться какой-то бабою. Слышим, из авангарда орут: «Живей, живей!» – а нам все невдомек, с чего это они нас торопят; потом слышим, кричат: «Быстрей давайте сюда проводника!» Они ведь думали, это мужик, – что смеху-то было! По ночам дозоры не выставляли, а кому темно, иди да подпали ближайшую деревушку, вот тебе и факел. Наши командиры тоже их палили, только на свой манер; у них это называлось «опалить деревню» – содрать с общины сотню экю за то, чтобы освободить ее от постоя. Квартирьеры получали пятьдесят экю на всех вместе, а старшие по чину – по двадцать пять экю каждый.
Божё. Вот спасибо, объяснили нам, что такое «опалить деревню»; я-то, грешным делом, думал, что это значит сжечь дотла.
Фенест. Э, нет, такое мы устраивали лишь там, где жили гугеноты.
Эне. В мое время полковнику не миновать было распрощаться с головою, оставь он незанятой деревню в расположении своей армии.
Фенест. Когда мы встречались с гугенотами, они говорили то же самое и называли эти проделки «бесстыдным грабежом», а нам наплевать – грабеж так грабеж. Вот послушайте: однажды вечером вышли мы из Шене[525], где каждый из нас подзаработал пистоль, охраняя дом какого-нибудь дворянина, в то время как наши обшаривали соседние дома. Ночь застала нас в Туринье[526], а ведь мы-то направлялись к Монсеньору Принцу в Сель[527]. Проблуждали мы чуть не до рассвета, как вдруг наткнулись на пушку, четверть лье спустя – на вторую, в тысяче шагов от нее – на третью; они-то и послужили нам как бы вешками. С нами был один старый хрыч-кетэн, дурак-дураком; он вздумал было послать одного из нас доложить о брошенных пушках, а двое других должны были торчать на дороге, охраняя их; ну и потешались же мы над ним! Помню еще тоже, как Монсеньор встал на постой в Круа-Бланш, близ Люзиньяна
