— Джей! Отвези меня срочно к маме! — пытаюсь ускоренно подняться, насколько позволяет простреленное плечо.
— Мариш. Она ещё не очнулась, — поддерживает меня за спину, спуская ноги с кровати. — Ничего не изменилось.
— Джейк! Ты-же не хочешь увидеть меня в гневе?! — свожу брови, прищуривая глаза. — Поверь! Я похлеще мамы!
Тяжело вздыхает, но пересаживает на кресло и везёт, бубня ругательства под нос. В палате встаю, наклоняясь над мамой и выплёскиваю свой гнев, обиду, страх.
— Послушай меня, мамочка! Ты выйдешь из этой долбанной комы! Попробуй только не выйти! Последствия будут ооочень плохие! Максим загнётся через пару месяцев, мы его кремируем и будем горько плакать! Знаешь почему?! — хватаю её за руку. — Потому-что Дина с Алькой отправятся в детский дом! Мне с Вадькой в опеке откажут, так как мы не работаем! И Макс не поможет! Он же за тобой собрался! Динку конечно усыновят, может даже не уроды! А Алька никому не нужна! Она испытает всю прелесть казённого дома, от голодовки до кулаков! Так что пока лежишь — думай! И не смей приходить ко мне во сне!
Прокричавшись, сажусь в кресло и поворачиваясь к Максу, добавляю:
— А ты давай рядом ложись и в кому впадай! Не у тебя-же дочь двухмесячная сиротой останется! — выговариваю этому бесхребетному, и разворачиваю голову к Джейку. — Всё. Вези меня обратно.
— Что это было? — осторожно интересуется Джейк, боясь, что и ему отлетит.
— А это попытка вправления мозгов! — завожусь ещё больше. — Ишь, два придурка! Одна лежит, другой рыдает!
Весь запал по дороге выходит, глаза щиплет от слёз. Какая-то пустота накрывает. Сил нет даже о сыне подумать.
— Джей. Пусть мне вколют чего-нибудь. Сил нет, заснуть хочу.
Он перекладывает меня на кровать и уходит за медсестрой, за спасительной темнотой.
Джейк
Не знаю подействовал-ли Маришкин крик, или сутки после операции на исходе, но Дарья пришла в себя минут на пять. Слабая, измождённая, не в состоянии шевельнуть рукой. Только слабое движение пальцами в руке отца. Смотрела на мужа молча, тусклыми глазами, наполненными слезами, пока снова не заснула.
Отец рыдал. Теперь от счастья. Нёс какой-то бред сумасшедшего, но тоже от счастья. Пытался растолкать Рину, но снотворное оказалось сильнее. Шепчу ей, что Даша очнулась. Надеюсь она слышит, прибывая во сне.
Звоню Вадиму, наконец-то озвучиваю долгожданную новость. Визги и крики счастья оглушают через динамик. Трубку перехватывает Алька и несёт несвязную речь, перемешенную слезами. Связно никто не может говорить. Три дня страха. Три дня надежд и ожиданий.
