— Угу.
Я вытащила ее из-под магнита и протянула ему.
— Они любили театр.
Я наполнила две тарелки и передала ему.
— Они были моими героинями.
Он посмотрел на стопку панкейков и приподнял брови.
— Ты приготовила для меня панкейки со счастливой рожицей, — заметил он.
— А есть какие-нибудь другие? — спросила я, посмотрев с улыбкой на свое творение. Они всегда подбадривали меня, и один лишь взгляд на них напоминал мне воскресное утро с моими бабушками. — Это панкейки Герти для улучшения настроения.
— Похоже, у тебя с бабушками было много общего, — заметил он.
Я посмотрела на их фотографию, счастливые улыбающиеся лица.
— Надеюсь. Они вдохновили меня. Моя бабушка Герти познакомила меня с некоторыми из моих любимых постановщиков, такими как Джордж Кьюкор, Саймон Кэллоу и Джон Уотерс. Все люди, на которых в детстве я хотела быть похожей.
— Полностью? — спросил он, и мне потребовалась минута, чтобы понять, о чем он говорит. Потому что у всех перечисленных мною постановщиков было что-то общее, кроме профессии.
— О. Ну, не совсем полностью…
Я покраснела.
— Не то что бы быть геем или лесбиянкой плохо, если бы я была такой ориентации, но нет. Иногда я даже думаю, что было бы проще, но я не родилась такой, и, хотя однажды в средней школе Джоанна учила меня целоваться, из этого ничего не вышло. И я не думаю, что это можно квалифицировать как эксперимент... — я замолчала, поняв, что Джош застыл с вилкой на полпути ко рту.
— Что-то не так с панкейками?
Скорее всего, что-то было не так с моим ртом, который, казалось, болтал и болтал, когда я чувствовала себя неловко.
— Нет, — сказал он, выглядя немного ошеломленным. — Мой мозг просто на мгновение перемкнуло, — он отложил вилку. — Ты сказала, Джоанна учила тебя целоваться?
— Ну, что-то вроде того, но...
Он поднял руку.
— Мне просто нужно время представить эту картинку.
Я закатила глаза.
— Я использовала подушку. Это был не практический урок, — сказала я ему, тут же поморщившись от своего выбора слов.
Но Джош рассмеялся.
Настоящий смех. Который, казалось, застал его врасплох.
— Ух ты, — сказала я, это слово сорвалось с моих губ, как вздох.
Он посмотрел на меня, смех все еще отражался в его глазах, рот изогнулся в усмешке.
— У тебя приятный смех, — сказала я ему. — И красивая улыбка.
Потому что это было правдой. И потому что до сих пор я видела ее только издали. Тогда она меня ослепила. Теперь у меня почти перехватило дыхание.
— Спасибо, — ответил он, но улыбка уже начала гаснуть.
