.
* * *
Итак, начало нового тысячелетия оказывается весьма далёким от того, на что надеялся Кант. Наш мир – как и в прошлые времена – в целом бесчеловечен. Это враждебный человеку, неблагополучный и опасный мир. Приходится признать, что несмотря на все достижения в социальной и политической сферах, на достижения в науке и технологиях, серьёзных предпосылок для сложения универсальной гуманистической цивилизации, а также утверждений о непреложности общественного прогресса в целом и о движении современного мира к кантову «всеобщему правовому гражданскому обществу» всё ещё нет. Напротив, поставленный Западом «эксперимент со свободой» в итоге привёл к сложнейшему переплетению кризисных явлений и в духовной, и в социально-экономической сферах современности, породив феномен нового варварства. Противостояние незападного мира и Запада кажется в свете сказанного борьбой тех, кто по существу не знаком со свободой, с теми, кто уже в известной мере пресытился ею. В подобной сложности отчётливо выделяются незавершенность и неочевидные перспективы этого «эксперимента».
Обрисовав в самых общих чертах облик современного мира, в частности негативные последствия глобализации, сложности диалога цивилизаций и проблематичность «эксперимента со свободой», и убедившись, что этот мир по-прежнему «лежит во зле», мы вправе теперь обратиться к вопросу о будущем. Можно ли предположить, что наше будущее будет определяться всесторонним восходящим движением? Иными словами, как может сложиться история?
Размышлять об этом будущем, не представляя насколько возможно чётко, что такое человек во всём единстве его природных, социальных и личностных характеристик, едва ли удастся. Тут стоит сослаться на Е. Рашковского, обратившего наше внимание на разработанную, как он отмечает, прежде всего в итальянской мысли, и восходящую к Бенедетто Кроче идею, что «историческая наука есть прежде всего наука о “сверхъестественности” человеческой природы в сложном взаимодействии ее собственно-природных, социокультурных, духовных и персональных предпосылок»[60]. Далее мы увидим, что идея о сверхприродной стороне человека получила мощное подтверждение в новейшей философии сознания.
Действительно, становится всё яснее, что преодоление «кризиса гуманизма» не может мыслиться исключительно в рамках социоцентризма. Поэтому всё больший интерес завоёвывает антропоцентричный подход. Неслучайно даже социолог Фромм ставил вопрос, который был бы скорее уместен у приверженца экзистенциализма: «быть или иметь?»
