Она моргнула прямо перед тем, как возразить:
— Мне кажется, что я предпочитаю молчаливого Мо.
— Отлично. Я тоже это же предпочитаю. Так что давай на этом и остановимся.
— Отлично, — выплюнула она.
Он кивнул.
Она взяла свою тарелку, понесла ее к раковине, стоявшей в двух футах от него. Затем вывалила все содержимое, не съеденный омлет, в раковину.
— Я собираюсь принять душ, — заявила она. — Полагаю, если дать тебе поблажку, тебе не нужно находиться рядом со мной в ванной комнате?
— Нет, — выдавил он.
— Вот и отлично, — огрызнулась она.
И затем вышла из кухни, каждый мускул ее тела кричал, что она была взбешена.
Или он ее обидел своими словами.
Господи, просто отлично.
Мо сделал еще один вдох через нос.
Потом закончил завтракать и прибрался на кухне.
5. Обмен
Лотти
Дела шли не очень хорошо после того, как Мо оказался наивысшим мудаком.
Если бы я посмотрела на эту ситуацию с другой стороны (чего не сделала), то он ясно дал мне понять, насколько считал меня сексуальной, и это было неплохо.
Он полностью пропустил пас, который я бросила ему.
Я имею в виду, что он действительно решил, что я специально надела ночную рубашку, готовя завтрак с мужчиной, с которым не спала, только для того, чтобы поддразнить его, став такой огромной задницей в его глазах?
Нет!
Я хотела, чтобы этот здоровяк пригласил меня на свидание.
Придурок.
Мудак.
Ублюдок.
Понятно же, учитывая, что я была взрослой девушкой, поэтому решила, что исправить создавшуюся ситуацию — это объяснить ему свою точку зрения, учитывая, что он скорее всего предполагал, что я трахаюсь с кем-то, он, скорее всего поймет мою точку зрения.
На это имелись все шансы.
Но даже в лучшие времена я не всегда вела себя по-взрослому, на самом деле будучи взрослым человеком.
Конечно. Я приходила вовремя на работу.
Платила по счетам.
Обихаживала свой дом.
Я меняла масло, когда следовало (хотя предполагала, что это огромная афера, каждые три месяца? Но, ладно, все равно меняла).
Чего я не делала в течение трех дней, так это не разговаривала с Мо.
Да.
Не очень по-взрослому.
Ладно, не совсем не разговаривала.
Мы разговаривали, потому что я была дочерью своей мамы. Я не могла начинать свой день, когда в моем доме молча следовал за мной мужчина, не предложив ему утренний кофе.
Поэтому я спросила:
— Кофе? — на следующее утро после того, как он оказался законченным ослом.
Кроме этого…
… больше ничего.
А что?
По двум причинам.
Во-первых, я относилась к тем женщинам, которые могли долго обижаться, что я и делала. Хотя знала, что это неправильно. Мои долгие обиды стоили мне дружбы и бойфрендов, возможно, мне стоило поработать над этим вопросом.
