И он высказал очень много за раз.
В первую очередь то, что он считал меня красивой, собранной и уверенной.
Хорошо, что я не споткнулась, когда поворачивалась, показывая ему гостиную.
Но, кроме этого, он был прав.
— Да, — согласилась я.
На его лице отразилось удивление.
— У меня нет аргументов, — сказала я ему. — Хотя замечу, что я не спрашивала тебя, как ты относишься к карьере стриптизерши в целом. Я просто занимаюсь тем, чем занимаюсь.
На секунду его лицо побледнело.
Затем он разразился хохотом.
Я была почти уверена, что мои раскиданные подушки задрожали.
Я была потрясена.
Совершенно ошеломлена.
Я слышала кое-что, что было так прекрасно.
Смех моих племянников.
Но его смех занимал второе место.
Я застыла на месте лишь на мгновение.
А потом решила посвятить свою жизнь тому, чтобы заставлять его смеяться как можно чаще.
Поэтому я улыбалась, когда он перестал смеяться.
Но он не смотрел мне в глаза.
Он уставился на мои губы.
Теперь мы кое-что узнали друг о друге.
— Ты проголодался? — Спросила я.
Он качнул головой.
— Может расскажешь мне о своей военной службе? — Решила я продолжить.
Он качнул головой.
— Может тогда, какой твой отец мудак? — Я не сводила с него глаз.
Он качнул головой.
— Потом разберемся, — пробормотала я, направляясь к двери, все еще бормоча. — Я проголодалась. Пора ужинать.
И вышла из своей спальни.
Ким Симус «Мо» Моррисон, мой телохранитель и самый обаятельный мужчина, которого я когда-либо встречала, последовал за мной.
3. Начнем с пальцев ног
Mo
Она была на сцене, разыгрывая спектакль под «Лока» Шакиры и заставляя Мо, впервые с тех пор, как он начал работать с Хоуком, пожалеть, что у него нет другой работы.
Честно говоря, если бы ему удалось пережить эту ночь и все три ее шоу (это шло под номером два), не спрыгнув со сцены, не ударив каждого ублюдка, таращегося на нее, в горло, это было бы чудом.
Он понял, почему ее называли хедлайнером.
Он понял, почему клуб был забит.
Она была грациозна. Она умела танцевать. Она была прекрасна. На ней был потрясающий наряд (или она его снимала).
И она была такой сексуальной.
Господи.
Во время первого выступления он понял, что ему нужно следить за толпой, в этом и заключалась его чертовая работа, а не за ней, иначе он стоял бы в тени за сценой, не в силах отвести от нее глаз, в то же время, пытаясь утихомирить свой член, который становился твердым.
То же самое происходило с каждым ублюдком в этом зале.
Вот почему Мо захотелось врезать им всем по горлу.
