— Не переживай, все не так страшно, как тебе сейчас кажется. Будешь работать, как и прежде.
— И все?
— Нет, конечно. — Одарил неприятной улыбкой. Жалость, которая, было, мелькнула во мне, тут же испарилась. — От тебя потребуется самая малость: выполнять мои просьбы.
— Даже если вы попросите кого-то убить?
Он хохотнул.
— Чувство юмора — это прекрасно. — А буквально через секунду его настроение изменилось. — Но шутить с тобой мы будем потом. Сейчас я хочу услышать ответ.
О том, что мне собственно никто никаких вопросов не задавал и предложений не делал, промолчала. Не маленькая, понимала все без слов. Тут и выбора-то не было. И он это знал. И я это знала.
— Хорошо. — Выдавила из себя. — Я согласна.
Увидев его взгляд — поежилась. Ленивая улыбка светилась в его глазах. Знаете, когда побеждаешь в шахматы, просчитав все ходы наперед? Или сидя с картами в руках, полными козырей? Но то, как смотрела на него я, видимо испортило наслаждение от триумфа. Он разомкнул губы, чтобы что-то сказать, подумал немного, после чего негромко произнес:
— Все могло быть иначе, мой маленький бибабо…
— Не называйте меня так! — прошипела в ответ. — У меня есть имя и отчество!
Марк Янович вальяжно откинулся на спинку стула.
— С этого момента я буду называть тебя так, как захочу. — Сообщил гадким тоном. — И советую тебе быть более… покладистой. Чтобы я не передумал. Срок исковой давности — три года, если не ошибаюсь.
— Три года?! — Это был даже не испуг, а нечто большее. К груди словно лед приложили. Он что, собирается три года меня… мучить?!
— Да. — Протянул противно.
В этот момент по переговорному устройству секретарь сообщила:
— Марк Янович, к вам Януш Диана и Федор Андреевич.
Директор как-то нехотя поднялся; видимо наш разговор доставлял только ему понятное удовольствие. Обошел стол по большому кругу, а когда проходил мимо меня — провел рукой по плечам, заставив вздрогнуть. От этого прикосновения вниз по спине сразу пошел холодок. И мне терпеть такое три года?! Мысль засела глубоко и не давала покоя. Ну, никто же в здравом уме не будет столько времени… или будет?
Разговор с юристом был коротким. Нам озвучили сумму — двадцать шесть тысяч в американском исчислении. Это с процентами за «издержки», как повторился Федор Андреевич. Я даже не вздрогнула, так как и без того принесла себя в жертву. Динка в этот раз не ревела. Выслушала приговор молча, даже как-то отстраненно.
После того, как нас отпустили, и мы вышли на улицу, не выдержав, спросила:
