Теперь он уверен, что никто его не увидит. Сегодня он вновь не пошел «Лаугардалсхёлл», и когда зрительный зал появляется на выпуклом экране гостиничного телевизора — зернистая картинка, словно бы созданная из сотен цветных камешков — он видит, что его место в пятом ряду остается пустым. Но теперь экран вновь заполняет образ сцены перед аквамаринового цвета занавесом. Матч уже начался. Фишер играет черными, и из того, что Ник видит, он ушел в защиту; Спасский, еще несколько дней назад ленивый, словно лев после обеда, пошел в атаку. Правда, Ник, собственно, и не уверен, видит ли он то, что видит; разлегся перед телевизором на шезлонге, в его руке колышется стакан с J&B. Опорожненная до половины бутылка, которую заказал пару часов назад, лежит возле кровати, и виски тонкой струйкой выливается из нее на ковер. Ник пьян, и ему кажется, что ладья Фишера сбивает ладью Спасского, а ладья Спасского сбивает ладью Фишера. Что-то ему подсказывает, что это ловушка.
В те дни, под конец августа 1939 года, он тщательно избегал ловушек. Ник спросил у Джона Р., каким образом в "Teatro Politeama" размещаются отдельные делегации: где играют русские, где играют немцы, а где – поляки, хмм?
- Ах! – с энтузиазмом воскликнул Джон Р. – Что, хотелось бы их увидеть, а? Знаменитостей, - он произнес это слово, словно бы причмокнул после того, как откусил от торта. – Алехина. Человека, победившего Капабланку. Есть что поглядеть! Но не беспокойтесь, мистер Левенштейн, - с неожиданной фамильярностью он положил руку Нику на плечо. – Вы ни в чем ему не уступаете.
А потом сообщил, что русские находятся в левом крыле, немцы – в правом, итальянцы заняли столы за сценой, поляки играют на втором этаже, по крайней мере, до конца отборочных соревнований.
Ник не привык к тому, чтобы играть в шахматы целый день и ежедневно. В "Сентрал Парк" он тоже не играл день в день, это правда, всего лишь по два-три часа; тем временем, в Буэнос-Айрес игра начиналась в девять утра, чтобы закончиться вечером. Победив последнего противника, Ник отправлялся на пляж, а пальцы настолько сводило от сжимания фигур, что открывание бутылки виски граничило с чудом. Он пил, пока не чувствовал, что вот-вот вырвет. Тогда на арендованном "мерседесе" – остальные члены команды США ходили из гостиницы в театр пешком, а он – нет – все остальные члены команды США, даже Джон Р., проживали в какой-то развалине, а он – нет, в отеле "Ритц", возвращался в апартаменты и засыпал. Просыпался через несколько часов, достаточно похмельный, чтобы похмелье можно было побороть двумя таблетками аспирина; а потом отправлялся в "Teatro Politeama", где сборная США уже успела подняться на самую вершину, за Францией, за Третьим Рейхом, за Польшей. Постепенно август заканчивался, сумерки наступали все раньше
