Вручая подарок, Вирт поцеловал меня в лоб и пожелал:
– Чтобы все твои завистники провалились в царство Теней. Этому и служит камень в виде слезинки. Он утраивает внутренние силы владельца и дарует чистоту обладанием силы.
Я рассмеялась и сказала:
– У меня нет завистников!
Мэр, подойдя к нам, улыбнулась, рассмотрев брошку, добавила:
– Злопыхателей нет, потому что они все интуитивно боятся тебя, милая, и твоего Дара. Тебе народу написано испытывать вежливость со стороны придворных и народа.
– Конечно, ведь в большинстве своём простой люд не обладает никакими магическими дарами, – обнял меня за талию отец, подойдя к нашему кружку. – Те, у кого есть пусть даже малейший Дар, обязан с сущими помыслами служить народу, защищать его. Тут без чистоты силы и помыслов не обойтись. Спасибо за подарок, Вирт.
– Прекрасные слова, дорогой, – улыбнулась Мэр.
– Да, отличные слова, – вернул улыбку Вирт, – согласен с тобой, Мэр. Только от нашей политики и, в целом, всей внешней политики мало толку. Простые граждане не защищены, пока сильные и слабые маги мира сего плетут интриги, подставляют друг друга и обогащаются.
– Маги – люди, которым от рождения дано чувствовать силу, пользоваться ей, – пожал плечами папа. – Но я верю, что всё человеческое ниже истинного предназначения, для которого Великий Дар наделил нас большими возможностями. Если бы я не верил в это, то моя дочь не вышла бы за Генриха в столь юном возрасте и не служила суверену. Я верю, что государь ведет правильную политику и заботится о гражданах. Я помогаю ему в этом и готов продолжать в том же духе
– О, дорогой! – встряла Мэр. – Давай веселиться. Мине сегодня восемнадцать лет. О, где мои восемнадцать…
– Ты снова права, Мэр, – улыбнулся Вирт, – об этом возрасте приятно вспоминать.
Все рассмеялись, и я тоже. Впрочем, рада, что эта папина дискуссия не вышла за рамки и не превратилась в политические дебаты на несколько часов. Я приколола безделушку к платью и занялась другими гостями. Вирт отошел с родителем в сторонку. Они долго о чём-то беседовали. Через некоторое время к ним присоединился Генрих.
Наблюдая за этой троицей, я болтала с Мэр и другими приглашенными людьми. Глядя в сторону близких мне мужчин, невольно ухмылялась. Это не была улыбка радости или теплоты, которая обычно появлялась у всех, кто души не чает в близких. Рад их присутствию.
Я подозревала, что их уединение и отрешение от общего веселья и торжества связано с очередными политическими планами. Своеобразная шахматная игра, в которой группа поддержки чемпиона заранее просчитывала возможные ходы противника и риски.
