Поймав за рукав одного из ночных охотников, зашептал в ухо:
— Господин пластун, дай сигнал.
Тот сложил хитро ладони:
— Угуу — Угу.
Теперь пластун шептал мне,
— Как готовы будете, за три хвилины* гукни мне.
— Ничего не понял.
— Мыкола з Варавой там, — махнул в сторону турок. — Подарунки готовят.
— Сюрпризы, понятно, — а…, дошло до меня. Перед залпом сигнал своим подать нужно. Они где — то между лагерем и нами.
— Добре.
Пластун на мгновенье блеснул полоской зубов, мол оценил моё знание их тарабарского языка.
Три тёмных облака приближались к огневой. Не бесшумно, но по мне, чрезвычайно осторожно.
Глаза у всех привыкли к темноте, да и на своих позициях канониры и с закрытыми глазами ориентировались отлично. Сердце застучало возле горла, как сумасшедшее. Замки установлены. Углы возвышения выставлены.
— Давай сигнал, — уже вполголоса, скомандовал пластуну.
Заклекотал казак ночной птицей. Несколько томительных минут — две тени проскользнули над бруствером.
— Ну, поручик, опять расходятся наши дорожки, сейчас чучела выставим, чтоб турки остереглись сразу сюда лезть. Нехай постреляють трошки.
— Что вы за подарунки делали? — Решил я сделать приятное казаку, вворачивая для того родное словечко.
— Гати ставили. Колышек заострённый вкопаешь, через три шага ещё один, или штык. Побежит турок, споткнётся на первом, упадёт на второй, если не насмерть, всё равно не воин.
— Хитро. — Оценил я. Николай хмыкнул — чего тут хитрого.
— Мы в плавнях* на кабанов гатями охотимся, — сказал он. — Кабан чует опасность, но гати не дают ему сойти с тропы.
Старший фейерверкер доложил о готовности орудий.
— Шрапнелью*, трубка два. Веер вправо, три.
Таиться больше не имело смысла.
— Батарея по басурманам, пли!
Три трёхметровых факела, рванулись к турецким шатрам.
— Шрапнельным, трубка один. Веер вправо два.
Веер — это значит, крайнее орудие ставит два деления, среднее два с половиной, следующие три. Шрапнельная граната взрывается в воздухе, осыпая противника сотнями винтовочных пуль.
— Батарея, пли!
— Замки снять и к своим. Аллюр три креста. Поспешай, братцы.
У противника, огни, стоны крики. Хорошо слышатся в ночи. Прости, Господи — поторопился! Можно было ещё разок врезать. Теперь остаток жизни жалеть буду. Об атаке на батарею, турки пока не помышляли. Слишком заняты собой.
Верный Прохор опять рядом, в руках вертит белою папаху.
— Нашёл, батюшка, нашёл! — голос старика ликовал.
— Схорони пока за пазухой, пластуны за белую заругают, — не оценил я его радости. Не очень то хотелось ссориться с казаками.
