В районе цели, особенно когда до нее остается несколько километров, склонившись над окуляром прицела, он занимается боковой наводкой воздушного корабля на объект удара — упрямо «ловит» цель до тех пор, пока она не окажется на курсовой черте прицела, не придет в перекрестие его. Штурман, учитывая каждый градус и каждую секунду, командует летчику: «Вправо два градуса!» или «Влево три!», «Скорость 280!», «Так держать!», и летчик, повинуясь этим и другим командам штурмана, строго выдерживает прямолинейный полет машины до тех пор, пока не услышит долгожданное слово «Сбросил!». Бомбы одна за другой устремляются вниз. Они за несколько секунд прочерчивают в воздухе свою траекторию и взрываются на земле. И вот за эти двадцать, тридцать, сорок секунд (величина зависит от высоты полета) выяснится, точен ли был в своих расчетах штурман, потому что главная задача его — поразить цель, и все то, что он делал до этого, подчинено выполнению конечной задачи.
В этом горячем споре о штурманской профессии, мастерстве и мне пришлось сказать несколько слов.
— Один старший штурман, летавший много лет, как-то сказал мне, — вставил я, — что ум у штурмана должен быть пытливым, мысли — острыми, характер — упрямым, а глаза — такими, чтобы они одновременно видели и вперед, и назад, и вверх, и вниз.
Многие авиаторы приняли это как должное, а некоторые с иронией. Летчик Шевелев не удержался, выпалил:
— Значит, у меня Иван Кутумов и швец, и жнец, и на дуде игрец!
— Выходит, так, — ответил я.
Шевченко, кивнув мне в знак согласия, серьезно сказал:
— К изречению старого штурмана нужно только добавить, что настоящий штурман, кроме того, должен завести хорошую систему в своей работе. Если этой системы не будет, то какой прок от пытливого ума и упрямого характера?
Разговор, завязавшийся между Рыбаковым и Шевченко, постепенно утих. Экипажи покидали командный пункт, спешили в столовую, а потом на отдых. А у меня почему-то так и засела в голове фраза, сказанная Шевченко: «Завести хорошую систему в своей работе». Да, у Петра Тарасовича эта система как раз и состоит в том, что он научился обычную работу штурмана выполнять с той предельной аккуратностью, которую можно было бы назвать автоматической, если бы она не была инициативной. Многое штурман должен делать автоматически, не затрачивая лишнего времени на обдумывание элементарных истин. Но у Шевченко этот автоматизм не носит постоянного и неизменного характера. Переправа через реку, железнодорожная станция, забитая составами, — разные цели. И плох тот штурман, который при полете на переправу будет делать все так же, как он делал это при ударе по эшелонам на станции.
