И когда экипажи полка подготовились к полету, Юспин сделал последние указания и назначил время взлета самолетов. В этот очередной полет отправляются двадцать пять экипажей. Командир нашей эскадрильи, где я был штурманом, Николай Рыцарев был занят вывозкой молодых летчиков, и мне пришлось лететь на задание с его заместителем старшим лейтенантом Белоусовым.
Наступили вечерние сумерки. Мы отправились на задание. На первом этапе пути все шло хорошо. Видимость — и горизонтальная и вертикальная — отличная. Вести корабль было просто и легко. Но через час-полтора впереди стеной выросла высокая двухъярусная облачность, и мы поняли: дальше ясной погоды не будет. Так оно и вышло. Нижний ярус облачности оканчивался на высоте трех тысяч метров. Он плотно закрывал землю.
Погода портилась. Резко упала температура воздуха. Мы прошли менее одной трети пути, когда началось интенсивное обледенение. Несмотря на то что мы применили антиобледенитель, корка льда на консолях плоскостей быстро нарастала, антенна утолщалась и вибрировала.
— Хвост самолета сильно трясет, — докладывал стрелок-радист сержант Лисица.
— Может быть, пойти вниз, «отогреться», — предложил я Белоусову.
— Пожалуй, так и сделаем, — ответил командир.
И через минуту он уже вел самолет с резким снижением. На высоте двух тысяч метров машина вошла в теплый слой воздуха и сразу же освободилась от ледяной корки. Но вскоре стало сильно болтать.
Прошло еще полчаса полета в облаках. Внизу стали появляться какие-то вспышки огня.
— По нас стреляет зенитка, — докладывал воздушный стрелок Поляков.
Мне пришлось доказывать, что внизу под нами никакого объекта нет, откуда могли бы стрелять. Ведь мы летели над малонаселенными районами Латвии. Скорее всего, этот огонь — не что иное, как вспышки молнии. Вскоре такие огненные вспышки участились, самолет стало с силой встряхивать. Белоусов сделал попытку уйти из опасной зоны. Но это ему не удалось. Огненные всплески все больше и больше увеличивались, усиливалась болтанка. Наэлектризованный самолет начал светиться. Сине-фиолетовые струйки огня стекали с концов плоскостей и стабилизатора. Теперь все убедились, что это гроза. Идти дальше на высоте двух тысяч метров стало невозможно. Подниматься выше с бомбовой нагрузкой — опасно. И мы резко пошли на снижение. На высоте около тысячи метров самолет вышел из облачности. Шел небольшой дождь. Но земля вертикально просматривалась, и я, увидев реку Западную Двину, уточнил местонахождение самолета.
