Конечно, я знал о Хеймаркет; на сегодняшний день это была самая яростная атака анархистов в нашей стране.
Писем было еще много, но угрозы сливались воедино. Одно из посланий, не содержавшее словесной угрозы, было, пожалуй, самым тревожным: внутри конверта мы нашли лишь фотографию ребенка — очаровательной маленькой девочки лет шести с кудряшками и выпавшим молочным зубом.
Под фотографией был указан адрес на Шестьдесят шестой улице. Она была прикреплена скрепкой к популярной газетной вырезке, на которой был изображен только ботиночек ребенка-жертвы.
При виде этой фотографии Алистер заметно побледнел.
— Но жертвой Дрейсона был мальчик… — произнёс я вслух.
Алистер с трудом сглотнул.
— Я полагаю, что это фотография внучки судьи, а ниже — её адрес. Эта скрытая угроза, должно быть, глубоко его ранила.
— Он, конечно же, должен был пойти с этими письмами в полицию, — заметил я, окидывая взглядом все послания. — Но почему он остался без защиты? Ему должны были организовать сопровождение до зала суда и обратно, выставить патруль возле дома…
— Скорее всего, он сообщил обо всех угрозах. Но Хьюго Джексон был независимым человеком, не желавшим принимать помощь от других, — с горечью ответил Алистер. — А именно так выглядела бы для него защита полицейскими.
Я передал ему последнее письмо, написанное на бумаге более высокого качества, чем все остальные. Алистер дважды перевернул его, заметил отсутствие почтового штемпеля и нахмурился.
На его лице отразилось изумление.
— Что там? — поинтересовался я.
Однако он, казалось, не слышал меня. Я придвинул свой стул поближе, заглянул Алистеру через плечо и увидел… музыку.
Он задумчиво протянул мне письмо.
Это была музыкальная партитура из четырех строк, написанная на плотной кремовой бумаге. Нотный стан, а отдельные ноты были аккуратно вычерчены от руки.
— Судья был музыкантом? — спросил я.
— Он играл на пианино. Скорей всего, это письмо просто перепутали и положили к угрозам.
Алистер встал.
— Нам лучше вернуть эти письма заместителю комиссара и запросить копии. Но вот это я бы предпочел оставить себе. — Он указал на музыкальную партитуру и добавил, подмигнув мне: — Уверен, Сондерс её не хватится.
Я мысленно застонал, потому что готовность Алистера нарушать правила всегда ложилась тяжким грузом на мою совесть.
Вместо этого взял письмо и произнёс:
— Для этого послания получить разрешение будет довольно просто.
Я подошел к Харви, приняв как можно более уверенный вид.
