Отлично работают ночные дежурства, что сказать. Все шляются, как хотят.
Инквизитора не было видно и слышно, словно канул в подвальных сумерках навечно. Интересно, где Венарди повесила свое чучело? Лео задрал голову, но низкий потолок тонул во мраке.
Подростки плотно, как воробышки, набились на теплые трубы и разговаривали шепотом. Лео навострил уши.
— До, все собрались?
— Посчитайтесь. Кажется, Инги нет.
— Здесь я, — буркнули из самого темного угла. — Давно пришла. Раздавай, чего тянуть, не дай бог Гусыня начнет спальни обходить.
— Да она спит давно.
— А если проснется?
— Посчитайтесь.
Снова бубнеж и шевеление, потом послышался узнаваемый баритончик Кассия:
— Тридцать шесть, порядок. До, раздай уже по быстрому, и мы пойдем, по школе еще и инквизитор шастает, кому охота, чтоб накрыли.
— Почем знаешь, что шастает? — а это, кажется, Доменика.
— Он на учительский этаж не поднимался, Галка караулил.
— Черт. Ладно. Подходите по одному и крутитесь.
Лео чуть приподнялся, пытаясь разглядеть, что они там раздают такого ценного, что стоит всех этих сложностей с ключом, но тут сзади что-то зашуршало. Лео обернулся — в глубине подвала, в проходе между ящиков ему померещилось движение. Светлый силуэт мелькнул и пропал. Кто-то там бродил в темноте, не приближаясь к подросткам.
Лео, стараясь не шуметь, поднялся со своего стула и двинулся в ту сторону, ступая потише. Кирпичный лабиринт, ящики, стеллажи, набитые картонными коробками, груды мешков, то ли с цементом, то ли с песком. Пустые ведра из-под краски, пустые канистры, опять коробки, опять стеллажи… Свет сюда уже не долетал, Лео двигался практически наощупь. Но впереди снова мелькнул силуэт — кто-то без фонаря уверенно забирался вглубь подвала.
Где-то здесь… или чуть дальше… По мере удаления от входа становилось сыро, и запах плесени усиливался, наверное где-то подтекала вода.
— Я тебя вижу, — сказал детский голосок за спиной, совершенно не там, где Лео засек движение.
Лео обернулся, и в висках тяжело запульсировало — верный знак присутствия рядом мощного артефакта или источника абсолюта. Но это оказалась просто девочка — маленькая, Лео по грудь, беленькая, с косичками… глаза завязаны косынкой. Она стояла, вытянув руки перед собой, пальцы растопырены. В подвале темно, но он почему-то различал ее очень хорошо, словно бы подпитал ночное зрение канденцием. Пульсация усилилась, к горлу подступила тошнота.
— Яа-а-а. Тебя. Вижу.
Девочка в длинном, ниже колена, светлом платьице, какие носят дети городских простецов, повела ладошками в воздухе и покрутила головой.
