Винсент Газенклевер, долговязый парень из второй старшей группы, с лицом изъеденным прыщами — и ведь никто, даже медсестра, не пытались их вылечить, никого вообще не беспокоило, что у парня язвы на лице — на вопрос о конфликте неожиданно начал мычать и путаться, и инспектор ловко припер его в угол.
— Так все ж с ним дело имели, господин инспектор! Я что, я как все… ну да, все скидываются, кто сколько наскребет, Дедуле ссыпят, он и принесет, что заказано… ну как что, бухла там или табака… или конфет. Ничего такого! Ну да, я ругался, а кто не ругался? Я ругался, потому что он то притащит, что не заказывали, то сдерет втридорога, и еще права качает… еще и цену накручивает за услуги свои. Пользуется, что мы сами выйти не можем… Все ругались, не только я, господин инспектор! Кто — все? Ну так… Лам ругался из нашей группы. И Кэсс из третьей параллельной. И еще девчонки, я видел, орали на него… да многие ругались, жмот был этот Дедуля, и горазд на нас наживаться… я не к тому, что рад, что он помер, господин инспектор, я к тому, что все ругались, и я ругался, и все ругались… кто конкретно? Да я ж сказал, Лам и Кэсс… а! Ламфрен Рогге и Кассий Хольцер…
На фоне этих признаний вчерашняя ссора Ро и Дедули несколько полиняла. У Конрада Бакера было свое небольшое дело по снабжению учеников разными недозволенными товарами. Откуда, интересно, ученики брали деньги? Может, кому-то родители давали?
Фоули страшно разозлился, обнаружив недопустимую деятельность у себя по носом.
— Ну-ка перечисли всех, кто с истопником торговал, — прошипел он, нависнув над бедным парнем, тот даже голову в плечи вжал, — давай, давай, поименно! Всех, кого знаешь!
— Так я ж сказал…
— Кто еще? Девчонки? Какие девчонки?
— Нан из первой старшей. Ну которая Нантруда Мезьер. Только я ничего про нее не знаю, может, она просто так с Дедулей ругалась, она со всеми ругается!
Директор с места в карьер принялся вещать, что все дармоеды и бестолочи покатятся по кривой дорожке и загонят его, несчастного Вотана Фоули, ветерана, между прочим, войны и почетного гражданина, в могилу, а сами, будучи бессмысленными отбросами общества, пойдут работать дворниками, а потом подохнут под забором. И всех их ждет карцер, и он, Вотан Фоули, еще доберется до них, закрутит гайки, и задаст всем шороху.
Госпожа Эмилия Ковач заохала, Юлио Дюбо, напротив, отчего-то развеселился и зафыркал в кулак. Инспектор дотянулся до директорского графина с водой, налил себе полстакана и сказал устало:
