Сторожевой полк вынужден был отступить, и Дмитрий продолжал сражаться в составе «великого» полка. Великому князю досталось множество ударов по голове и туловищу, но доспехи защитили его от ран. Ордынская конница постепенно стала теснить русское войско, однако удар засадного полка во главе с Владимиром Андреевичем Серпуховским и Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским решил исход сражения — после его вступления в бой главные московские силы перешли в контрнаступление, и татары обратились в бегство. Поражение Мамаевой Орды было полным, но потери с русской стороны оказались огромны. Погибли, в частности, пять князей и множество воевод[336].
Бежав с поля битвы, Мамай собрал «останочную свою силу, еще въсхотѣ ити изгономъ пакы на великаго князя Дмитрея Ивановича и на всю Русскую землю», но вынужден был выступить против воцарившегося (с помощью Тимура) в заволжской части Орды Тохтамыша. Эмиры Мамая перешли на сторону нового хана, временщик бежал и был вскоре убит[337].
Противостояние Московского великого княжества и Мамаевой Орды завершилось крахом последней. Дмитрий Донской не позволил Мамаю восстановить власть над русскими землями. Но другим, невольным результатом Куликовской победы стало нарушение существовавшего почти 20 лет неустойчивого равновесия между двумя частями Орды — западной (Мамаевой) и восточной (Заволжской): разгром Мамая способствовал объединению их под властью законного хана. Объективно более всего конкретной политической выгоды от поражения Мамая на Куликовом поле получил Тохтамыш.
В самом конце 1380 г. Тохтамыш прислал послов к Дмитрию и другим русским князьям, «повѣдая имъ свои приходъ и како въцарися, и како супротивника своего и ихъ врага Мамая победи». Зимой и весной 1381 г. русские князья, отпустив послов «съ честию и съ дары», «отъпустиша коиждо своих киличеевъ со многими дары ко царю Токтамышю»; в том числе Дмитрий Иванович «отъпустилъ въ Орду своихъ киличеевъ Толбугу да Мохшѣя къ новому царю съ дары и съ поминкы»[338]. Посылка новому, легитимному правителю («царю») «даров и поминков» означала констатацию факта восстановления в Орде «нормальной» ситуации и формальное признание Тохтамыша сюзереном. Но вопрос о выплате задолженности по дани — «выходу», накопившейся за шесть лет противостояния с Мамаем, московская сторона не собиралась поднимать («дары и поминки» — не «выход»), Дмитрий не спешил восстанавливать даннические отношения с Ордой, но в то же время не имел оснований не признать царское достоинство (и, следовательно, формальное верховенство) нового правителя Орды, к тому же только что добившего его врага. Великий князь занял выжидательную позицию.
