, зато подробно говорится о послужившем поводом для убийства стремлении князя собрать дань сверх положенного, о творимых им насилиях; осуждения убийц нет, скорее наличествует оправдание. В последующем рассказе о мести вдовы Игоря Ольги, совершившей три вероломных убийства древлян, также отсутствуют осуждающие мотивы
[236]. Этот факт даже породил предположение, что данный рассказ принадлежит перу летописца-язычника
[237]. Однако дело в том, что язычниками в этом, как и в двух предыдущих случаях, были герои повествования. На язычников не распространяется христианский запрет на убийство, поэтому летописцы-христиане конца XI — начала XII в. не осуждают убийц-язычников, тем более что во всех случаях их действия имели оправдание (узурпация княжеской власти, нарушение норм сбора дани, убийство мужа); жертвы также являются язычниками, поэтому летописцы не выражают сожаления по поводу их гибели.
Также сдержанно и с наличием оправдательного аргумента рассказывается (под 975 г.) об убийстве князем Олегом Святославичем Люта Свенельдича, сына воеводы киевского князя Ярополка (брата Олега): поводом послужило нарушение Лютом границ охотничьих угодий Олега. Последующий поход Ярополка на принадлежавшую Олегу Древлянскую землю и гибель последнего в бою изображены как месть Свенельда (подстрекавшего киевского князя к нападению на владения брата)[238].
Следующее по времени убийство было совершено будущим крестителем Руси Владимиром Святославичем. Владимир, подступив к Киеву, вступает в тайные переговоры с воеводой Ярополка Блудом: «Поприяи ми; аще убью брата своего, имѣти тя хочу во отца мѣсто, и многу честь возьмешь от мене». В конце концов Ярополка, явившегося по совету Блуда на встречу с Владимиром, два варяга пронзают мечами[239]. Вероломство совершенного превосходит все предшествующие случаи. Тем не менее, летопись не осуждает Владимира: главным виновником представлен Блуд, предавший своего князя, в уста же Владимира вкладывается оправдание: «Не азъ почалъ братью бити, но онъ (т. е. Ярополк. — А.Г.), азъ же того убоявся, придохъ на нь»[240]. Оправдание довольно слабое, поскольку Олег пал не от рук подосланных убийц, а погиб в бою. При этом летописец, не осуждая князя, факт прямого участия будущего крестителя Руси в убийстве не пытается не то что скрыть, но даже как-то смягчить — Владимир под его пером прямо заявляет о намерении убить брата! Очевидно, скрывать моральную нечистоплотность князя просто не нужно, поскольку Владимир — еще язычник; язычнику достаточно (как и в предыдущих случаях) оправдания «политического» характера, в данной ситуации — страха перед возможным нападением противника.
