4. «Религиозный» — защита христиан, христианской веры или «святых церквей». Формулы, относящиеся к этому типу, эпизодически встречаются со второй половины XII в., но приобретают популярность с конца XIV столетия. Употребляются исключительно в повествованиях о внешних войнах.
В домонгольский период преобладающее значение имела идея защиты «Русской земли». При этом примечательно, что в представлениях автора «Повести временных лет» сражаться за землю Русскую — право русских князей и воинов независимо от того, христиане они или язычники. Об этом говорит рассказ о войне Святослава с Византией 971 г. Святослав был язычником, притом ревностным сторонником язычества и противником христианства (и за это он осуждается летописцем); языческой была и его дружина[196]. Тем не менее, летописец вкладывает в уста Святослава следующие слова: «Уже намъ нѣкамо ся дѣти, волею и неволею стати противу; да не посрамимъ землѣ Рускиѣ, но ляжемъ костьми, мертвый бо срама не имамъ. Аще ли побѣгнемъ, то срамъ имамъ. Не имамъ убѣжати, но станемъ крепко, азъ же предъ вами пойду; аще моя глава ляжетъ, то промыслите собою»[197]. Можно полагать, что идея защиты «Русской земли» уходит корнями в дохристианскую эпоху. Она сохраняла свою силу и после раздела Древнерусского государства на самостоятельные княжества в середине XII — начале XIII в., хотя все чаще под «Русской землей» теперь имеется в виду только Южная Русь. Кроме идеи защиты «Русской земли» видную роль играли представления, связанные с верностью своему князю и с защитой княжеской «чести». Популярность этих представлений следует связывать с особенностями структуры древнерусской знати, являвшей собой в домонгольский период дружинную корпорацию, члены которой были связаны с ее главой — князем отношениями личной верности[198].
Для первого столетия после Батыева нашествия характерно отсутствие общерусской «патриотической формулы»[199]. Выражение «за Русскую землю» встречается всего однажды, преобладают же формулы «регионального» типа («за храм» как символ города). Такое положение было, очевидно, следствием политической ситуации, сложившейся после и в результате нашествия, — утраты государственного суверенитета, низведения на нет политической роли «Русской земли» (в узком значении термина), ослабления политических связей между русскими княжествами[200].
С конца XIV в. происходит возрождение «общерусского» патриотизма. Толчком здесь явно послужила победа на Куликовом поле — к ней вообще относятся 35 из 55 случаев употребления «патриотических формул» в произведениях конца XIV–XV в. Вновь начинает звучать рефрен «за землю Русскую». Но на ведущее место выходит формула «за веру христианскую», неизвестная в домонгольский период и почти не встречающаяся в первое столетие ордынского ига. Прежде мотив смерти за веру звучал в русской литературе в соответствии о общехристианскими представлениями о мученичестве — смерть отдельных людей, не оказывающих сопротивления, от рук иноверцев за приверженность христианству
