«Надеюсь, меня не обругают, если я надену вот это бледно-голубое платьице и туфельки», — подумала она. Наряд и обувь словно по ней и шили: не жмет, не колется. Энья обернулась перед зеркалом, притопнув ножками.
От разноцветных стекол на ковре отражалась настоящая радуга, и это маленькое чудо взбодрило загрустившую было Энью.
— Стоит отправиться на разведку, возможно, у хозяина дома тоже есть сад и лес, добрая кухарка и садовник, который сможет рассказать мне истории о новых цветах, — решила она, покинув спальню.
Замок, а именно в нем она и очутилась, показался ей пустынным. Энья миновала коридоры, заглядывая в богато обставленные комнаты, не встретив ни единой живой души.
— Ау?! — протянула Энья, и эхо разнеслось под массивным сводом, ударяясь о каменные стены, на которых висели гобелены и картины в позолоченных рамах с изображением людей в старинных одеждах. На одном из портретов Энья узнала матушку.
Прекрасная молодая девушка с такими же, как у Эньи, бронзовыми волосами и в том самом изумрудном платье, которое девочка взяла с собой. Матушка стояла рядом с высоким черноволосым мужчиной. Он был очень красив и, казалось, его нарисованные синие глаза сверкают подобно двум драгоценным камням. Невольно Энья залюбовалась этой парой.
— Вижу, ты проснулась, — за спиной раздался мужской голос.
Девочка обернулась, встретившись с ожившим взглядом с портрета.
— Здравствуйте, — с почтением пролепетала она и поклонилась. — Меня зовут Энья.
Мужчина долго всматривался в детское личико с нежной молочной кожей, курносым носом и розовыми, как два цветочных лепестка, губками, скользил взглядом по волне бронзовых волос, укутавших детскую фигурку ниже пояса.
— Ты очень похожа на свою матушку. И я рад, что наряд пришелся тебе впору, — прошептал он, подойдя к ней и опустившись на одно колено. — Меня зовут герцог Девон, но ты можешь обращаться ко мне просто по имени. Добро пожаловать в мой замок. Он далеко от твоего родного дома, но тебе у меня понравится…
Девочка сцепила руки за спиной и смущенно потупилась. На ее щеках вспыхнул нежный румянец. Мужчина взял ее ладошку в свою и продолжил:
— Твоя матушка была талантливой чародейкой и самой доброй на свете женщиной. Мы были лучшими друзьями, и тебе нечего бояться.
Энья встрепенулась. После смерти матушки, отец почти не заговаривал о ней. И если бы не память слуг, Энья, возможно, никогда бы не узнала, какой была та женщина, что подарила ей жизнь.
