Капитан нехотя надломил ледяную корочку молчания и с какой-то грустной безнадежностью возразил:
– Что значат доказательства в сравнении с человеческой жизнью...
Красиво очерченные губы поручика искривила ироническая усмешка, он наслаждался своим превосходством.
– Вы забываете, что мы воюем... Что значит одна человеческая жизнь в сравнении с судьбой страны, сотен и тысяч человеческих жизней!.. До сантиментов ли?.. Жалеть изменника – значит потакать измене!.. Сразу видно, что вы запасник...
– Да, вы правы, – поспешил согласиться Клапка. – Я не кадровик... До войны был адвокатом, имел свою контору...
– И я тоже не военный. Учился в университете, грыз, как говорится, гранит науки и от реальности был весьма далек. Только здесь и столкнулся лицом к лицу с настоящей жизнью и понял: война единственный двигатель прогресса!..
Горькой усмешки капитана было куда как довольно для ответа, и все же он решился на большее.
– Война – двигатель прогресса? Какого? Средств и орудий для убийства?..
Щеки самолюбивого поручика ярко вспыхнули, и, готовясь защитить свою правоту, он лихорадочно искал какого-нибудь разительно веского довода, но на ум как назло не приходило ничего подходящего и достойного. Утопающий искал соломинку и нашел: из села, обхватив тяжеленную скамейку, трусцой бежал запыхавшийся, вспотевший капрал.
– Одну минуточку, капитан, – извиняющимся голосом проговорил поручик Болога и, повернувшись к своему избавителю, окатил его потоком брани: – Ты что это приволок, болван? Стол обеденный? Ну можно ли на такое взобраться, балбес?.. Впрочем, какое мне дело? Стану я портить себе кровь! Не мне поручено!.. Ну и достанется вам от генерала, задаст он вам перцу!.. Что стоишь как пень? Поставь скамью, вдави ножки в землю, еще ниже... вот так... Все вам подскажи, сами ни бум-бум!.. Что за народ!..
Картинно воздетые к небу руки вдруг опустились – поручик заметил приближающуюся группу офицеров во главе с командиром дивизии, генералом, – маленького росточка, румяненьким, упитанным человечком с торчащей из-под мясистого носа щеточкой усов. Шел генерал бодрой, молодцеватой походкой, похлопывал себя по блестящему голенищу стеком, а рядом, то обгоняя его, то оказываясь у него за спиной, семенил седоусый, высокий, пузатый капитан-претор[1], держа в руке свернутую трубкой бумагу.
– А вот и генерал, значит, и осужденного ведут, – радостно объявил поручик и подмигнул капитану.
Капитан испуганно раскрыл огромные навыкате глаза, словно увидел перед собой привидение.
