До поляны, которую она условно называла приемной лешего, добираться было примерно полчаса бодрым шагом. Здесь тоже все было, как обычно. Небольшая прогалина между деревьями, теряющаяся в лесу. Пройдешь — не заметишь. Но для ведьмы найти ее не составляло труда. Больно уж часто она сюда приходила просто на поговорить.
Женщина достала из сумки хлеб, мед, маленькую булькающую фляжку и поставила все в центре поляны.
— Друг мой… леший… — несколько неуверенно начала Марья традиционный обряд. Пристальный взгляд следовательницы сбивал с толку и заставлял волноваться. Ведь то, что она сейчас показывает, не видел еще ни один человек. — Прими мой скромный дар и… выйди на поговорить… не смотри, что рядом человек. Не бойся, мы не причиним зла.
Тонкая загорелая рука огладила шелковую траву поляны. Тишина. Ни звука, ни шелеста, ни шороха. Марья застыла в ожидании, напряженно вслушиваясь. Неужели? Да быть такого не может. Леший ведь был всегда!
Наконец, спустя долгие минуты ожидания, когда ведьма уже хотела возвращаться обратно, зашевелились кусты. Из них медленно вышел, скрипя деревянными суставами, большой, заросший опятами пень. И открыл огромные зеленые, чуть светящиеся глаза.
— Звала, Марьюшка?
Ведьма кивнула.
Велена нерешительно покосилась на молчащую Марью и выйдя немного вперёд уважительно поклонилась.
— Приветствую вас, уважаемый владыка леса. Не по праздному делу явилась. Тьма в вашем лесу властвует, — протянула она, легко переходя на старинный слог, который так любят магические существа. — Нужна ваша помощь в этом деле.
Леший вздрогнул и потянулся руками-сучьями к фляжке. Ловко открутил крышку, распахнул посреди совершенно ровного ствола беззубый рот и вылил ее содержимое внутрь.
— Да уж, тьмы вчера было много. Никак одаренный кто умер… примите, боги, его душу, — сейчас леший напоминал старика, горюющего о давно позабытом родственнике. — Страшно нынче стало, девочки, страшно. Зверье разбежалось, удержать не смог. Паника такая была, думал — пожар… Недоброе там что-то, настолько недоброе, что не советовал бы я вам туда соваться…
На этих словах Велена лишь грустно улыбнулась. Как будто бы у нее выбор есть. Эта работа — ее приговор! В буквальном смысле.
Ходячий пенек шустро передвинулся по поляне и сграбастал своими лапами хлеб с медом, задумчиво пожевал краюху.
— Я ведь за болото не могу… не мое там царствие… вот до болота — все мое, часть болота с водяным делим. Что повыше — мое, что пониже — его. А за болотом… будто отрезало. Раньше там тоже лес был, хороший лес, бор… А сейчас не чувствую я его, хоть убей, не чувствую.
