С того самого дня на стадионе в Остраве меня всегда ждала удача. Там я пропустил считанные голы.
После той нашей игры перед матчем взрослых я впервые видел матч чемпионата лиги. Нам разрешили остаться у газона, но не для подавания мячей (этим занимались мальчики), а «посмотреть». «Дукла», бывшая тогда в зените славы команда Масопуста, Плускала и Боровички, проиграла 0:2. В памяти остались действия тандема Брумовский — Ваценовский — рывки без мяча рядом с боковой, взаимостраховка, а также удивительная работоспособность обоих. Запомнил их еще, наверное, и потому, что лежал у линии на их фланге. Каждый раз, как еду в Остраву, непременно вспоминаю об этом. Мог ли я тогда представить (или поверить, если б кто-то взялся предсказать), что не раз потом вместе с ними и с их славными партнерами буду защищать цвета одной команды?!
Моим кумиром тогда был Властимил Бубник. Я ценил его как футболиста, но еще больше он восхищал меня как хоккеист, хотя ни на футбольном поле, ни на хоккейной площадке в ту пору я его не видел. Полюбил его, слушая радиотрансляции о хоккейных матчах, которые мне и поныне кажутся более увлекательными, чем телерепортажи. Я вырезал цветную фотографию своего кумира в хоккейной форме, напечатанную на обложке журнала «Стадион», который откладывал для меня каждую неделю знакомый киоскер. Чтобы снимок не порвался, наклеил его на фанеру, а края ее аккуратно обрезал лобзиком.
Вот уж не думал, что и с ним стану играть в одной команде и что он будет называть меня Иво, а я его — Властиком, на «ты».
Первые бутсы
За юношей я играл только год, хотя по возрасту должен был выступать еще два.
Однажды, ближе к вечеру, к нам пришло начальство футбольного «Спартака» (Штернберк). Меня пригласили на встречу. Поначалу мать очень удивилась, решив, что я в чем-то проштрафился. Я сам терялся в догадках, перебирая в памяти, за что удостоили меня такого внимания. Но...
Встреча проходила в ресторане «Славянский дом». Собралось около тридцати человек. У каждого стояло пиво. Среди присутствовавших увидел игроков основного состава. И вот при всем народе председатель общества Кадлец спросил меня, готов ли я играть за первую команду.
Ждал чего угодно, только не такого вопроса. Почувствовал растерянность. Мне исполнилось шестнадцать, я был самый младший, все смотрели в мою сторону. Многие из тех, кто был в зале, годились мне в отцы. Некоторые сидели с важным видом, другие улыбались. И как мне казалось, не дружески, а с оттенком насмешки. Я не знал, как ответить. Наверняка покраснел, что со мной бывает и теперь, если не знаю, что сказать.
