куртками, попадались даже индивидуумы с пакетами на голове. Среди вечерней
дождливой суеты улыбающийся Дейв с большим зонтом в руках, стоявший напротив
входа, казался миражом, ее ожившей фантазией грустной души, что Лариса даже
застыла, не обращая внимание на холодные струйки воды, которые решили атаковать
девушку. Маэстро не дал, словно рыцарь, спасающий даму от злого дракона, он
быстро шагнул вперед, пряча девушку от ненастья под черным куполом зонта.
Уединение среди толпы. Стена дождя, который лишь усилился, подвывая, что упустил
добычу, отрезала их от остальных. Стакан с кофе выскользнул из ослабевших рук
растерявшейся девушки. Дейв обнял за талию, притянул к себе и едва слышно напел
мотив известной песни, которую пели то ли Bad Boys Blues, то ли Modern Talking:
- You're a woman, I'm a man.
You're my fortune, I'm your fame.
These are things we can't disguise.
Be my lady of the night.
(Ты женщина, я - мужчина.
Ты моя судьба, я - твоя воля.
Это то, что мы не можем спрятать,
Будь моей леди сегодня ночью.)
Впрочем, какая разница, кто раньше пел откровенный текст, важней, что сейчас
слегка хриплый голос исполнителя едва скрывал желание и боязнь отказа. Искренний
до бесстыдства в своей страсти, стеснительный в собственной наглости, он
очаровал и разбил последние оковы сомнения девушки, что едва шепнула в ответ:
- Yes. (Да).
Дорога по ночным улицам в сторону гостиницы, где остановился Дейв, затерялась в
пасмурной погоде, сумраке ночи, который прятал парочку, что замерла на заднем
сидении автомобиля, переплетя пальцы. Тина тактично или по настоянию Дейв
добиралась сама, и Лариса была благодарна, но молчала, боясь спугнуть пьянящее
безрассудство. Казалось, если тишину прорежет хоть одно слово, она сбежит. Но
Дейв тоже безмолствовал, лишь сжимал ее ледяные пальцы, пытаясь согреть.
Он действительно согрел, лишь они переступили порог номера. Согрел без слов,
сжигая без остатка и возрождая из пепла. Здесь не имело значения, что он не
говорит по-русски, а она не помнит школьную программу английского. Этой ночью
они говорили на языке страсти. Где важнее отклик тела, протяжный стон, что
срывает с губ ласка. Они говорили на одном языке.
Утром Лариса сбежала чуть свет, испугавшись своей смелости. Словно мышка
прокралась в небольшой холл номера, быстро оделась, впопыхах закрутив
растрепанные волосы узлом, и выскользнула за дверь. Гостиница еще спала, лишь на
стойке у входа ее проводили скучающим взглядом дежурные администраторы.
