— Но тем не менее убивает.
— Но тем не менее когда Жнец вселился в Берндетта, бояться было нечего, м?
«…и едва молвил Берндетт последние слова, вспыхнули под ногами его руны колдовские, и сияние белое затмило взгляды всех, — всплыли в памяти слова из какой-то книги — летописи, написанной очевидцем первого призыва. — Когда же ясность взора обрели мы вновь, то узрели божественные крыла за его спиной, и сияние на руках его и одеждах, и свет неземной в лике его и глазах — облик, вселяющий трепет, бледные отблески коего открывают нам избранники Его в Мертвой Молитве. И уста отверз Жнец, к нам сошедший, и молвил «Склонись предо мной, возлюбленная жатва моя»; и все, на площади собравшиеся, пали ниц пред величием Его, и сердца наши бились в страхе, но души пели в упоении — ибо свет, коим озарял Он нас, был светом любви…»
— А если Айрес в это время прикажет Герберту всех убить? — упрямо спросила Ева: очень надеясь услышать опровержение, которое окончательно развеет ее подозрения.
— А какое отношение вассальная клятва малыша может иметь к Жнецу?
— Но Жнец же вселится в его тело!
— Тело — фантик для сознания и души. Магию всегда творит то, что внутри. То, что на время сошествия Жнеца будет просто беспомощно наблюдать за происходящим из того угла, куда оно поспешит спрятаться. Не говоря о том, что по плану ко дню призыва королева уже будет за решеткой: наш малыш не такой дурень, чтобы проворачивать этот трюк, пока его милая тетушка восседает на престоле.
— Стало быть, Жнец тут ни при чем? — нехотя отстранившись от яйца, Ева напоследок погладила его по округлому боку. — А ты как считаешь, о ком говорится в пророчестве?
— Предпочитаю не задумываться. Если происходящему удастся меня удивить, тем лучше. — Мэт лениво потянулся. — Когда вычисляешь преступника на середине истории, половина удовольствия от концовки пропадает.
Слова показались ей знакомыми. Даже очень. Спустя секунду Ева вспомнила: конечно, они принадлежали ей самой.
И сказаны были, когда они с Динкой спорили о том, как нужно читать детективы.
«Ну скажи, какой смысл думать и гадать? — говорила Ева, сама предпочитавшая в процессе чтения о личности убийцы не задумываться — дожидаясь момента, когда разгадку преподнесут ей на блюдечке, заставив ахнуть от неожиданности. — Когда вычисляешь преступника на середине истории, половина удовольствия от концовки пропадает!»
«Ничего ты не понимаешь, дурилка, — фыркала сестра, засидевшаяся за своей любимой Элизабет Джордж. — Без интеллектуальной тренировки серым клеточкам мозга свойственно отсыхать. А истинный талант проявляется не в том, что ты не можешь сказать, кто убил. Не в первую очередь».
