Кирмунд многое бы отдал, чтобы узнать, что чувствует к нему она сама. Но душа девушки оставалась тайной за семью печатями. Эльма так самозабвенно отдавалась ему в постели, раскрывалась полностью, и в то же время он прекрасно сознавал, что владеет лишь телом. Когда заканчивался очередной момент физической близости, иногда ловил во взгляде девушки нечто такое, что смутно беспокоило. Она словно отдалялась от него, причем намеренно, прилагая все усилия для того, чтобы не впустить в свое сердце.
И его это бесило. Хотел, чтобы она полюбила, принадлежала ему вся без остатка: как телом, так и душой. Может, именно это — то, что она никогда не сдавалась до конца — так сильно и привлекало. Кирмунд не мог понять, но от этого притяжение меньше не становилось. Да что там. Крепло с каждым днем.
Вот и сейчас он раздумывал над тем, чтобы позвать девушку к себе или пойти к ней сам. Его удерживало только то, что прекрасно понимал — это станет новым поводом для ссоры. Эльма была непреклонна в том, чтобы не афишировать их отношения. А ему не хотелось снова ломать ее сопротивление, действовать грубо. Уж слишком сильно это задевало его самого.
Вспомнил, как мучился в тот раз, когда взял Эльму против воли в лесу. И как ее взгляд, брошенный тогда на него — разочарованный, полный презрения и ненависти — весь день жег сердце раскаленным железом. Никогда даже не думал, что его может настолько заботить то, что чувствует женщина. Но с ней все было не так, как с другими. Обижая Эльму, он словно обижал часть себя самого. Непонятное и странное ощущение, но он ничего не мог с ним поделать.
Рычание Дракона оторвало Кирмунда от мыслей об Эльме. Он распахнул глаза и устремил их на стоящую на пороге гостиной Марргу. Вот уж кого видеть сейчас не хотелось, так это ее. Он уже давно охладел к волчице, но не отталкивал от себя. Все же их слишком многое связывало. Маррга с ним с самого детства. Она нечто большее, чем обычная любовница. С ней он мог поделиться самым сокровенным. Тем, что не мог сказать никому другому. Она знала ту часть его натуры, которую не решился бы показать кому-либо еще. И не осуждала. Никогда не осуждала, чтобы ни делал.
Возможно, Маррга понимала Кирмунда настолько хорошо из-за того, что в ней самой есть темная звериная сторона, иногда берущая верх. Она понимала, как сложно этому противиться. А может, готова была принять все от него из-за того, что любила так же сильно и беззаветно, как этот пес, сидящий у его ног. Порой эта любовь Маррги Кирмунда даже пугала — уж слишком напоминала одержимость. Но он знал — если окончательно порвет с этой женщиной отношения, она способна будет на любые безрассудства. И не хотел испытывать судьбу, выясняя, во что это может вылиться. Проще было держать Марргу на коротком поводке и иногда давать то, что она хочет.
