Давным-давно ушло в небытие наше Общество.
Все это было еще в то время, когда капкейки назывались просто корзинками, на чемоданы натягивали матерчатые чехлы с пуговицами, а в нашей студенческой столовой черный хлеб и капустный салат мы брали — ad libininem — совершенно бесплатно. «Это было еще в то время, когда все были живы», — писал мой старинный друг Константин, такой же меланхолик. И удивлялся:
Но куда все ушло бесшумно,
незаметно, чего-то ради?
И, дожди разбирая на пряди,
я стараюсь увидеть лица,
и тогда умолкают птицы,
и сердце,
вдруг испугавшись собственных стуков,
начинает биться еще сильнее...
Вот и я спохватываюсь: куда все подевались!— только что были здесь, совсем рядом, суетились, галдели, руками размахивали, давали советы, заявлялись в неподходящее время, путались под ногами, читали стихи. Мы сидим в кавярне Ужгорода, запиваем дым горячими глоточками кофе и ведем неторопливый разговор, в котором пауз больше, чем слов. Он: у меня новое одностишье. Пауза. Я: ну? Пауза. Он: граната, я не знал, что ты ручная...
Я силюсь вспомнить лица, голоса, и уже не всегда получается. И с каждым годом их, пропавших, все больше, а оставшихся — меньше... Ау!
Вот и членов Общества — дряхлых уже — на земле поубавилось. А я, скрипя пером и шелестя страницами своей тетради, словно воскрешаю нас тех еще, молодых и наглых, прокуренную «Дукатом» и «Шипкой» Аликину комнату в коммуналке, липкую миску из-под съеденного гоголя-моголя, настырный голос очередного докладчика.
Граф Владимир Николаевич Коковцов, ставший председателем Совета министров Российской империи после убийства Столыпина, прожил долгую девяностолетнюю жизнь, оставаясь человеком самых высоких принципов. Но я хочу обратить ваше внимание, друзья мои, на один штришок в биографии этого аристократа, редкий, увы, для российского дворянина. Когда в сентябре 1917 года комиссия Временного правительства допрашивала уже бывшего на тот момент главу правительства царского о событиях шестилетней давности, связанных с покушением на Петра Аркадьевича Столыпина, Коковцов близко к тексту воспроизвел свою телеграмму, направленную губернаторам Малороссии непосредственно после выстрела Мордко Богрова в киевском оперном театре (давали, кстати, «Сказку о царе Салтане» Римского-Корсакова). Вот она, эта телеграмма:
«В связи с событиями, происшедшими в Киеве и закончившимися смертельным поранением статс-секретаря Столыпина, до сведения моего доходит [весть] о готовящихся еврейских погромах в отдельных местностях. Обращаю внимание Вашего превосходительства [губернатора] на совершенную недопустимость подобного рода явлений. Всякие погромы и всякие насильственные действия одной части населения против другой должны быть признаваемы преступлением, И ВЛАСТЬ СУЩЕСТВУЕТ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕ ДОПУСКАЛОСЬ, КАКИМИ БЫ МОТИВАМИ ОНО НИ ВЫРАЖАЛОСЬ. Поэтому, по предварительному моему докладу Его Величеству, предлагаю Вашему превосходительству войти немедленно в сношение со всеми местными войсковыми частями и принять под личную Вашу ответственность меры к устранению всякого рода насильственных действий в связи с событиями в Киеве, из коих бы побуждений и источников они ни происходили и на какую бы часть населения они ни были направлены. В порядке принятия этих мер Вы должны доходить до пределов, допускаемых законом, не исключая и применения оружия».
