— Летим на Тильзит.
— Отставить Тильзит! — Батурин быстро вынул из планшета карту, развернул ее и, тыча пальцем, продолжал: — Всеми эскадрильями нужно нанести удар по скоплению танков и самоходок вот здесь, западнее Вильнюса. А сейчас объявите боевую тревогу. Вылет в шесть ноль-ноль!
Командир поспешил на КП. При входе Батурин, словно оступившись, ухватился за косяк двери. Его лицо как-то сразу почернело.
— Что с вами, товарищ полковник? — поддерживая командира за локоть, испуганно спросил Юспин.
— Так, пустяк, несколько бессонных ночей, видимо, дали о себе знать, — с трудом выдавливая слова, ответил командир.
— Значит, надо отдохнуть, — настоятельно предложил майор. — У нас на КП есть комната отдыха.
— Пожалуй, так и сделаем, Виталий Кириллович, — согласился Батурин и добавил: — Перед вылетом соберите летные экипажи, кое-что им сказать надо...
В комнате отдыха, где стояли две аккуратно застланные койки, никого не оказалось. Батурин с трудом снял сапоги, реглан и прилег у небольшого окна. Несколько минут он лежал молча с закрытыми глазами, и боль, сдавливавшая сердце, стала утихать. Комдив повернулся к окну и увидел озаренные огнем краешки перистых облаков, угасающую одинокую звезду и светлую полоску у горизонта. Все это вдруг высветило в памяти что-то знакомое и крепко запавшее в душу. Василий Ефимович задумался, припоминая, когда и где он видел такой вот рассвет. Может быть, это было в Англии, куда в двенадцатом году он был послан учиться летному делу? А может, в России, когда летчик Батурин вместе со своими товарищами перешел на сторону Советской власти?.. Да, именно тогда, под Петроградом, Батурин наблюдал такое небо, озаренное, казалось, самой революцией.
Летая на воздушных кораблях «Илья Муромец» — это были первенцы русской бомбардировочной авиации, — красный военлет Батурин наносил удары по кайзеровским войскам под Псковом и Ригой, бомбил скопища деникинской конницы под Тулой, бил белополяков под Минском. Тогда ему здорово везло: экипаж обрушивал меткие бомбовые залпы на голову врага и всегда возвращался на базу целехоньким. «Да, нелегко приходилось, — подумал комдив. — И ведь выстояли! Неужто сейчас не одолеем этого фашиста проклятого?»
И как бы в ответ на мысли полковника загудели, набирая силу, десятки самолетных моторов. Словно в ознобе, задрожала земля. Батурин ревниво вслушивался в могучий грохот машин. Его натренированный слух чутко улавливал каждую нотку. «Нет, не уснуть теперь», — подумал комдив. Он быстро встал, надел сапоги, поправил обмундирование и вышел из помещения.
