Всюду непонятные полуразрушенные здания. Один фундамент поверх другого. Заводские объекты, высокие кирпичные заборы, один переезд, другой переезд. Все это не запланировано, без номеров и названий улиц. Сюда, наверное, не пишут писем.
Рядом со мной женщина, которая молчала всю дорогу. Она неожиданно берет меня за запястье, кладет свою руку на мою. Мужчина рядом с ней, по возрасту муж или брат. Он улыбается, глядя искоса на свою спутницу.
«Варанаси — это священный город, золотой город», — говорит эта женщина. На глазах у женщины слезы: «Мы попрощались здесь с сыном. Раз в год мы ездим сюда, чтобы делать церемонию его памяти». Моя рука в ее ладонях становится горячей. Глаза у нее теперь не черные — прозрачные. Глаза цвета пепла с молоком. Когда мы прибываем к перрону, начинается дождь.
На стекле появляются длинные капли.
— Дождь — это к счастью. Хороший знак.
Она отводит свою ладонь, и проводит ею по стеклу, будто бы может схватить эту воду.
Суета в вагоне. Я сижу поджав под сиденье ноги, поднимаю их выше, в сторону. Из-под меня выворачивают, выдавливают, выжимают огромные сумки, коробки и валуны. Багаж у этих путешественников поистине пугающе гигантский, он пристегнут цепями, ремнями, привязан, прибит друг к другу: чтобы не украли за ночь.
Вот они — люди маленькой земли, живущие в непосредственной близости друг к другу. Они не боятся толкнуть того, с кем недавно говорили. В этой суете не звучит «извините» и «пожалуйста». Эти слова не переводятся с английского на хинди.
Плоский вокзал Варанаси. Плоские крыши платформы. Прямо на земле, среди встречающих и приезжающих, поляна тех, кто не торопится. Последние — в оранжевой одежде йогины-аскеты «садху». Удар за ударом со всех сторон. Через вокзальную площадь на стоянку моторикш, мимо небольшого рынка. Коровы Варанаси такие же как в Дели — худые и спокойные. Все остальное рвется вперед и движется.
Десятки водителей такси и рикш делят на части меня и рюкзак, но мы неразделимы. Когда я, наконец, договариваюсь о цене в 50 рупий, меня накрывает счастье.
Я в Варанаси — самом священном городе Индии.
«Хануман-гестхаус» — небольшой семейный отель выкрашенный в красный цвет, названный в часть бога обезьян — Ханумана. С первого этажа по крутым ступенькам на крышу. Лестница такая узкая — вдвоем не пройти.
Моя единственная комната — пристройка на крыше. Пространство вокруг — собрание строительных балок. Вся жизнь, весь город и улицы — отсюда сверху, как вывернутая одежда — швами наружу. «Если убрать весь этот мусор, было бы прекрасно, но нет-нет-нет»... Это лучшее место, какое только можно представить.
