Настойчивое любопытство, которое я всегда проявляю к миру и ближнему своему в этом мире, делает меня уязвимым. Подумать только, до чего легко меня одурачить или заставить почувствовать себя виноватым. Уже очень давно я перешел установленные пределы и теперь перемещаюсь в своих собственных границах, куда простым смертным нет доступа. Это можно было бы назвать поэзией, если бы это не было что-то еще более редкое.
Не полагайся больше на слова: их тяжесть, их весомость больше не имеют никакого отношения к твоим чувствам, таким легким, воздушным, свободным от оков, так же как их смысл — к твоим мыслям. Создай новый язык, чтобы тебя никто и никогда больше не слышал.
Круг, в который ты вошел, не имеет знакомого названия, но доведешь ли ты свою авантюру до конца?
За обедом разглядываю своих соседей. На какое-то время я становлюсь по сути невидимым — или языки пламени, окружающие меня, выдают мое присутствие? Где я? Об этом неизвестно тем, кто полагает, что я по-прежнему здесь — весь, полностью, всецело здесь.
Какие бездны разверзнуты по обе стороны от меня!
Иной мир сопровождает меня, отделяет, изолирует от остальных. Его обитатели, драконы или херувимы, как будто отстраняют мою руку и сами хватают мой бокал или кусок хлеба — любое из яств, которое я все никак не могу поднести к своим губам. Это требует гигантского усилия; кажется, я больше не живу — я даже не пытаюсь имитировать действия живых, которые меня больше не интересуют, не пытаюсь произносить надлежащие слова в тех или иных ситуациях, я словно бы не имею уже ничего общего с этой реальностью, я умер и оказался в загробном мире, где движусь сквозь мрак — тенью среди теней.
Мне нужна его кровь — может быть, для того, чтобы навести порчу.
Отвращение наступает порой от избытка желания, смерть — от избытка жизни.
О, исцеляющее уродство! Красота больше не отражается в моей душе — лишь ее искаженный образ, не имеющий больше никакого очарования. Наконец-то я отрезвел. Я вижу себя таким как я есть и X. — таким как он есть.
Раньше я презирал себя — и, как обычно бывает в таких случаях, спасение пришло в тот момент, когда я понял, что заблуждаюсь на свой счет. Только тот, кто видит, что вы ошибаетесь на свой счет, вас презирает. Ошибка — это грех. Но пока вы не признаете ее, это другое дело — это страсть. Мы видим красоту и любим ее там, где ее нет.
Мы вместе? Я этого больше не чувствую. Лишь когда мы разделимся, я его найду, я вновь его обрету, сорву с его маску — но Боже мой! до чего эта маска прекрасна!
