— Я не испытываю ненависти к вам, темный шер, — дипломатично отозвалась она… и поняла, что сказала чистую правду.
Ненависти больше не было. Выгорела. Вся, дотла. Правда, ничего другого не было тоже, даже почти привычного сожаления о не случившейся любви.
И хорошо. У нее достаточно проблем и без пустых сожалений.
— Роне, перестань, — поморщился Дайм.
И Бастерхази, о чудо, вздохнул, склонил голову и сказал:
— Прости. Мне тоже непросто это все…
— Это все — что? — переспросила Шу.
— Все — это все, о наша прекрасная Гроза. — На этот раз в тоне Бастерхази почти не было насмешки, но была… нежность? — Мне тоже хочется убить тех, кто сделал…
— Роне, — предостерегающе оборвал его Дайм.
Шу тоже почувствовала, как завибрировали нити его проклятия, правда, не поняла — почему.
— Эм… — поправился Бастерхази, — кто сделал рабский артефакт для Грозы.
— Рабский?.. — переспросила Шу, удивляясь собственному равнодушию. Впрочем, Дайм ее уже предупреждал, что такое очень вероятно.
— Артефакт в виде брачного браслета, — хмуро пояснил Роне. — Разумеется, Люкрес его не показывал, он не страдает излишней откровенностью. Но найти браслет было несложно, а опознать мастера и того проще.
— Саламандра уже мертва, — сказал Дайм, прижимая к себе Шуалейду так, словно она могла куда-то исчезнуть.
— Ей повезло, — нехорошо усмехнулся Бастерхази. — Но не будем о мертвых. Лучше я расскажу вам сказку. Старую, не имеющую никакого отношения к реальности сказку о королевском бастарде и его клятвах. Хотите послушать, ваше высочество?
— Очень, — кивнула Шу и потерлась щекой о плечо Дайма.
— Итак, в далекой стране когда-то очень давно правил мудрый и справедливый король, и было у него три бездарных сына и один бастард, истинный шер…
Слушать «сказку» оказалось непросто. То есть — сидеть на месте и дышать ровно, не усугубляя ситуацию. Потому что добавить Дайму еще унижения и сочувствия, после того что с ним сделали император и Конвент — это было бы слишком. Шу и так не знала, как теперь смотреть ему в глаза. И тем более — как она сможет смотреть в глаза Люкресу, который все это знает и беззастенчиво использует.
И собирается надеть контролирующий артефакт на нее саму.
Шакал. Трусливый, жадный, подлый шакал. Вот кто достоин рабского ошейника.
— А где же финал вашей сказки, шер Бастерхази? — спросила она, когда темный шер замолк на самом интересном месте.
— У этой сказки есть несколько финалов, моя прекрасная Гроза. Первый годится для детских книг. Прекрасный финал, где принцесса вышла замуж за принца-наследника, растопила его сердце своей любовью, и принц освободил бастарда от той части клятвы верности, которая причиняла боль и не позволяла делать детей. А бастард, благодарный брату, женился на сестре принцессы, жил с ней долго и счастливо, и до самой смерти служил брату, а затем и его детям. Но во мне этот финал вызывает какое-то недоверие.
