Я удивилась тому, как девушка спокойно с ней разговаривала. Наверное, у меня бы не хватило на такое сил, особенно, после того, что пришлось пережить.
— А ты тоже будешь прогонять меня из моего дома? — фыркнула Светлана, обращаясь ко мне.
— Он не твой, — просто ответила я. — Он Костин.
И так легко стало от этого, так спокойно, что я улыбнулась.
— Дрянь.
Светлана развернулась, чтобы выйти, и Карина улыбнулась с легкой ехидцей, подняла со стола кружку с чаем и отсалютовала сестре, словно праздную победу.
Но выйти Костина бывшая жена не успела. Она только открыла дверь, как ее оттолкнула Маргарита Михайловна, ворвавшись в столовую так, будто за ней гнался разъяренный волк.
— Даша пропала! Даши… нет…
На женщине лица не было, мне даже показалось, что ее кожа отливала синевой, и я перепугалась, что у нее сердечный приступ. А потом поняла, что именно она произнесла, и сама похолодела.
— Как нет? — Карина быстро подошла к матери. — Она же никуда не могла деться, играет, наверное, где-то, чего ты волнуешься?
— Кариночка, ее нигде нет, понимаешь, нигде! — Маргарита Михайловна обняла дочь. — Я уже везде посмотрела и. Я не чувствую ее запаха. Вообще не чувствую, словно ее нет в доме. Ее нет!
Карина обернулась к сестре, и Марина сорвалась с места, не обращая ни на кого внимания. Она вылетела из столовой, и я подумала, что уже в коридоре она обернулась волком, чтобы быстро проверить слова матери.
— Кончайте спектакль! Где моя дочь? — возмущенно произнесла Светлана. — Думаете, я не понимаю, что здесь происходит? Решили спрятать ее от меня. Так вот, знайте, у вас не получится! Я все равно найду Дашку и заберу ее. И Костя мне не указ.
— Ее нет! — неожиданно Маргарита Михайловна успокоилась. — Ты женила на себе моего сына, но ради внучки я тебя терпела, радовалась, что у него хоть какая-то семья. И когда вы развелись, я вздохнула с облегчением. Дашенька — чудо, которое выросло из сорняка, чему я не перестаю удивляться. И если ты думаешь, что мы будем спекулировать этим чудесным ребенком, то тебе тем более нечего делать в моем доме! — она говорила холодно, строго, но я различала, как едва заметно дрожал ее голос.
За все это время я ни разу даже с ней напрямую не говорила, понятия не имела, какая она, на что способна. Даже больше, считала ее тихой и скромной, ведомой, старушкой, на которую сбросили заботу о внучке. А оказывается, все намного сложнее. Я совершенно забыла, что это оборотни, кк ним нельзя подходить с человеческими мерками.
