— А что это за друзья? Люди? Гибриды?
— Гибриды.
— Как? — я встала и натянула то, что осталось от моих штанов с одной штаниной. — Ты не можешь дружить с гибридами.
— Могу, — он прислонился к стене с довольным выражением лица. — Когда они не могут оплодотворить или обратить тебя, они действительно очень дружелюбны.
Его нельзя было превратить в гибрида. Последствия этого были ошеломляющими. Мои отцы и я не могли быть обращены, потому что мы несли иммунитет моей матери. На протяжении многих лет Мичио экспериментировал с нашей кровью, пытаясь разработать вакцину. Казалось, она действовала на тех немногих людей, на которых он ее испытывал, но в конце концов их тела отвергли противоядие и отключились. Никто не выжил.
Я прошлась по бетонной комнате, сделав всего несколько шагов.
— Очевидно, ты невосприимчив к укусу гибрида. Я имею в виду, тебя только что укусили, и ничего не случилось. Но у тебя есть друзья-гибриды? Это просто… я не понимаю. Ты проводишь с ними время?
— Иногда.
Я потерла виски, изо всех сил пытаясь представить себе гибридов, делающих что-нибудь кроме изнасилования и убийства.
— Что ты с ними делаешь? Пьешь виски и торгуешь тактикой мирового господства за шведским столом из человеческих горл?
Его глаза сузились, но сохранили свой блеск.
— Осуждение не делает тебя сексуальной.
— Осуждение? — я ткнула пальцем в сторону двери. — Ребенок-гибрид обезглавил моего друга! Как ты думаешь, что твои дружки-гибриды сделают со мной?
Он пожал плечами.
— Возможно, тебе следует быть более приветливой к людям, которые отличаются от тебя.
— Они не люди! — гнев вспыхнул на моем лице, когда я указала на шрамы на моем горле. — Ты знаешь, откуда они у меня? А это? А вот это? — я по очереди указала на каждую выцветшую отметину на груди, животе и руках. Все мое тело превратилось в гобелен из следов зубов. — О, а как насчет этого? — я положила свое раненое бедро ему под нос.
— Любовные укусы? — улыбка пробивалась на его губах, пока не превратилась в глубокий, рокочущий смех.
Жар пробежал по моей коже и собрался между ног. Я не могла игнорировать соблазнительное, осязаемое, греховно-сексуальное влияние, которым его смех воздействовал на меня. Но мне это не должно было нравиться.
— Знаешь что? Иди на х*й.
— Осуждающая и стервозная, — выражение его лица стало серьезным, голос низким и отрывистым. — Сядь, нах*й, и заканчивай есть.
— Нет, — я скрестила руки на груди. Мой вызов казался немного дерзким и очень глупым, но мне было все равно. — Ты до сих пор не объяснил свое преследование.
