Идею личного подвига, личной ответственности защищал в этом же сборнике П. Б. Струве, который прямо говорил, что не может быть религии не только без идеи Бога, но и без идеи личного подвига. Здесь же он утверждал важность личного самоусовершенствования человека и критиковал атеистический социализм за игнорирование этой идеи. П. Струве выставил зеркало христианского мировоззрения, но отразилось в нем не столько православие, сколько протестантизм с его формулой «Бог в сердце человека, а не во внешних институтах давления на религиозную совесть».
П. Струве упрекал русскую интеллигенцию за то, что она не несла в революционный процесс ни грана религиозной идеи [Вехи, с. 167]. Он даже утверждал, что ее действия по форме были религиозны (легковерны, фанатичны, нетерпимы), а по содержанию - безрелигиозны. Интеллигенция, 4а, была радикальна и требовательна в материалистической устремленности. Но радикализм допустим только в следовании религиозной идее, в служении высшему началу. В решении же земных задач религиозная идея способна смягчить жесткость и жестокость революции. По Струве, получалось, что не подталкиванием к ужасам революции надо было нашей интеллигенции заниматься, а воспитанием в людях и в демократической среде христианского смирения и согласия. Он явно не хотел видеть, что и неудачная и «ужасная» революция воспитывала общество. Царь, получив новое «воспитание», научился лавировать, вести хитрую игру с революционными силами. А народное движение в лице многих его вождей воспиталось в вере, что против ненавистного самодержавия надо действовать более решительно и смело, уметь вовремя «дать ему последнего пинка». В событиях уже второй революции 1917 года одной стороне ее первое воспитание не помогло, а вторая сторона восторжествовала.
Однако П. Струве прозорливо подметил, что в политике, и в революционной политике непременно, важна не одна идея возбуждения негативных чувств и страстей, но еще должна быть представлена идея воспитания. Иначе общественный переворот превращается в гражданскую войну, что произошло после большевистского переворота в России.
Надо отметить, что вхождение в революцию любых политических сил, принимающих идею опрощения, считающих культуру ненужным и непозволительным барством, не прошедших хотя бы низших ступеней современной культуры, способно при определенном раскладе сил породить избиения и уничтожение культуры и ее прямых носителей. Об этом предупреждал в «Вехах» С. Л. Франк в статье «Этика нигилизма». Появление в советской России 20-х годов XX века класса «лишенцев», т.е. деятелей культуры, лишенных всех прав, подтвердило верность его предостережения. Он оказался дальновидным и в том, что социализм, лелеянный многими русскими интеллигентами, не мог оказаться абсолютной и вечной формой народного счастья.
